Актуальные исследования современных историков. Е.Ю. Борисёнок

Советская украинизация ‒ один из самых примечательных экспериментов в области национальных отношений в ХХ веке, поменявший социокультурный ландшафт юго-западной части бывшей Российской империи. Большевистская версия решения национального вопроса предусматривала разделение «большой русской нации»: в официальных документах и статьях партийных лидеров речь шла не о Малороссии и малороссах как ветви триединого русского народа, но об Украине и украинцах как самостоятельной нации.

Признавая равенство наций, языковой и культурный плюрализм, большевистское руководство объявило о преодолении «наследия царского режима» в Стране Советов и развернуло широкую культурную и образовательную протекционистскую программу для ранее угнетенных народов, ставшую важнейшей составляющей государственной политики коренизации, региональный вариант которой получил наименование «украинизация».

О ТЕРМИНЕ «УКРАИНИЗАЦИЯ»

Термин «украинизация» был образован по аналогии с терминами «германизация», «полонизация», «русификация» в соответствии с нормами словообразования в русском языке. Об украинизации более или менее активно стали писать лидеры украинского национального движения в начале ХХ в. Например, М.С. Грушевский писал о необходимости «введения украинских дисциплин, украинизации высшей школы на Украине», имея в виду перевод части учебных заведений на украинский язык обучения. Однако термин часто употреблялся в более широком смысле, затрагивая проблему внутренней и внешней идентификации, самосознания населения. Грушевский, в частности, указывал: «Так, польские сферы, администрация и представительство раз навсегда приняли принцип, что русинские учебные заведения могут учреждаться только в городах, где уже имеются такие же польские учебные заведения. Этот принцип <…> имеет в виду не допустить того, чтобы поляки и евреи, за неимением польского учебного заведения, отдавали своих детей в русинское, где они были бы принуждены учиться по-украински (русински) и подпадали бы украинизации, ruszczeniu, как принуждены подпадать полонизации (polszczeniu) русинские и еврейские дети в польских средних учебных заведениях». Противники Грушевского употребляли термин с негативным оттенком. Например, С.Н. Щеголев писал об «украинизаторских подкопах» «под южнорусское народное строительство» и предложил всю «работу украинской партии называть, ради краткости выражения, украинизацией», обозначая деятельность указанной партии «по воспитанию населения в украинском национальном духе» как «украинизацию южнорусского населения».

Особенно широкое распространение термин получил в период революции и гражданской войны на Украине. В протоколах заседаний комитета Центральной Рады и ее сессий этот термин употребляется постоянно и регулярно. Говорилось об украинизации школ на Украине, об украинизации армии, киевского гарнизона, различных учреждений и т. п. После установления советской власти термин использовали большевики для обозначения региональной формы общесоюзной политики коренизации партийного и государственного аппарата в национальных республиках.

ПРИЧИНЫ УКРАИНИЗАЦИИ

Как известно, требование «права на самоопределение за всеми нациями, входящими в состав государства» было сформулировано еще на II съезде РСДРП в 1903 г. После прихода к власти большевиков, в «Декларации прав народов России» были зафиксированы принципы свободного развития и равноправия народов: равенство и суверенность народов России, право народов на свободное самоопределение, вплоть до отделения и образования самостоятельного государства, отмена национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений.

Однако право наций на самоопределение рассматривалось большевиками как вынужденная мера и предпосылка для последующего перехода к централизованному унитарному демократическому государству социалистического типа. Как писал Ленин в письме к С.Г. Шаумяну в декабре 1913 года, «…мы стоим за право на отделение ввиду черносотенного великорусского национализма, который так испоганил дело национального сожительства, что иногда больше связи получается после отделения!! Право на самоопределение есть исключение из нашей общей посылки централизма…».

После прихода к власти большевики стремились упрочить свое положение на территории бывшей Российской империи, при этом имея в виду дальнейшее развитие революции. 22 ноября (5 декабря) 1917 года на первом всероссийском съезде военного флота Ленин так выразил свою оценку происходивших на Украине событий: «Нам говорят, что Россия раздробится, распадется на отдельные республики, но нам нечего бояться этого. Сколько бы ни было самостоятельных республик, мы этого страшиться не станем. Для нас важно не то, где проходит государственная граница, а то, чтобы сохранялся союз между трудящимися всех наций для борьбы с буржуазией каких угодно наций. <…> Мы скажем украинцам: как украинцы, вы можете устраивать у себя жизнь, как вы хотите. Но мы протянем братскую руку украинским рабочим и скажем им: вместе с вами мы будем бороться против вашей и нашей буржуазии».

Однако самостоятельность республик, о которой говорил Ленин, рассматривалась большевиками как временный фактор, а дальнейшее существование этих республик, по мысли большевиков, должно было закончиться их слиянием с РСФСР. На Украине этот процесс отчетливо выражен весной‒осенью 1919 г. После поражения Германии и начала в ней революции большевики сумели восстановить на Украине советскую власть, и провозгласили 6 января 1919 г. Украинскую Социалистическую Советскую Республику. Как подготовку к такому слиянию следует, по всей видимости, рассматривать и централизаторскую политику учреждений РСФСР. 27 мая на пленуме ЦК КП(б)У рассматривался вопрос о военно-экономическом союзе. Было принято решение объединить военное командование, совнархозы, железные дороги, финансы и управление труда.

В июне 1919 г. было подписано постановление ВЦИК о военном союзе советских республик России, Украины, Латвии, Литвы и Белоруссии, которое признавало необходимым их «тесное объединение» ‒ военного командования, советов народного хозяйства, железнодорожного хозяйства, финансов, комиссариатов труда. Но одновременно признавалось независимость всех советских республик. При ВЦИК была создана комиссия (Л.Б. Каменев, Н.Н. Крестинский, Х.Г. Раковский, Д.И. Курский) для изучения вопроса о вхождении национальных республик в состав РСФСР.

Между тем большевики вынуждены были скорректировать свои планы, и единое государство было образовано не путем слияния, а путем объединения внешне независимых национальных республик. Обычно в качестве причины такого изменения курса большевистского руководства называлось сложная ситуация в национальных республиках, наличие там несоветских политических формирований, стремившихся к сохранению независимого статуса республик, а также очевидное недовольство украинского крестьянства (равно как и в РСФСР) большевистской аграрной политикой – экспедициями продотрядов за хлебом; «дикими» реквизициями, проводимыми Красной Армией в условиях отсутствия снабжения из центра; введенной продразверсткой. В украинских социалистических партиях стали выделяться «левые» течения и появляется направление национал-коммунизма. В результате консолидации эволюционировавших к коммунизму левых украинских эсеров и социал-демократов появились так называемые боротьбисты и укаписты. Количество боротьбистов к весне 1920 г. составляло около 15 тыс. человек, укапистов – около 600 человек (по некоторым данным – до 3 тыс.). Программа национал-коммунистов предусматривала создание суверенного украинского государства (как предпосылки всемирной социалистической федерации), самостоятельной украинской армии, независимой от Москвы партии, диктатуру пролетариата и полупролетариата (бедных слоев крестьянства). Экономическая программа национал-коммунистов предусматривала социализацию земли, раздел ее по трудовым нормам. Это, собственно, и обеспечивало им поддержку на селе.

Однако следует учитывать еще один немаловажный фактор, повлиявший на эволюцию политики РКП(б) по национальному вопросу: сложную внешнеполитическую ситуацию. На изменение позиции большевиков в отношении Украины оказала очевидное влияние позиция Польши. Созданная в ноябре 1918 г. II Речь Посполитая в качестве одного из вариантов оформления восточной границы рассчитывала создать барьер между собою и Россией из независимой Украины, надеясь также на переход украинского государства под польское влияние. Польское руководство пошло на переговоры с частью украинских политиков во главе с Симоном Петлюрой, рассчитывая на создание польско-украинского союза на антибольшевистской основе. 1 сентября 1919 г. было заключено прелиминарное соглашение между УНР и Польшей. Положение армии УНР было крайне тяжелым, и Петлюра решил отказаться от западноукраинских земель в обмен на военную помощь. В октябре 1919 г. в Варшаву прибыла дипломатическая миссия УНР, а 2 декабря, без согласия галицийской делегации, миссия УНР подписала украинско-польскую декларацию, в которой признала права Польши на Восточную Галицию. В начале 1920 г. на территории Польши началось формирование украинских частей.

В условиях социальной напряженности, недовольства крестьянства украинско-польский союз представлял несомненную опасность для планов большевиков по укреплению своей власти на Украине. Большевистское руководство признало необходимым оставить себе поле для маневра, подчеркнув независимый статус Украинской ССР. Так, 3 декабря 1919 г., когда переговоры деятелей УНР с польскими лидерами шли полным ходом, VIII Всероссийская конференция РКП(б) приняла резолюцию о советской власти на Украине, в которой говорилось, что «РКП стоит на точке зрения признания самостоятельности УССР». Одновременно всем членам партии вменялась обязанность «содействовать устранению всех препятствий к свободному развитию украинского языка и культуры», «всячески противодействуя попыткам искусственными средствами оттеснить украинский язык на второй план», «превратить украинский язык в орудие коммунистического просвещения трудовых масс».

28 декабря 1919 г. В.И. Ленин написал «Письмо к рабочим и крестьянам Украины по поводу побед над Деникиным». Лидер большевиков провозгласил, что только украинские рабочие и крестьяне «на своем Всеукраинском съезде Советов» могут решить вопрос о судьбе Украины. Ленин объявил о готовности большевиков пойти на уступки в столь важном вопросе: «...Мы, великорусские коммунисты, должны быть уступчивы при разногласиях с украинскими коммунистами-большевиками и боротьбистами, если разногласия касаются государственной независимости Украины, форм ее союза с Россией, вообще национального вопроса».

В сложившейся обстановке такая политика была логичной. Внешнеполитическая ситуация продолжала оставаться весьма напряженной. Польские лидеры надеялись, что независимая Украина перейдет под польское влияние. Как подчеркивает И.В. Михутина, об этом ясно говорилось в одном из секретных информационно-политических документов, подготовленном в марте 1920 г. по указанию Пилсудского для командного состава Волынского фронта. Там, в частности, говорилось: «В настоящее время польское правительство намерено поддержать национальное украинское движение, чтобы создать самостоятельное украинское государство и таким путем значительно ослабить Россию, оторвав от нее самую богатую зерном и природными ископаемыми окраину».

Однако совсем отказаться от прежних планов слияния большевики не торопились. В начале 1920 г. на территории Украины хозяйничали различного рода атаманы и повстанческие отряды. В одном из докладов во Всеукраинский ревком указывалось на «шовинистические стремления» «некоторые из вожаков партизан», которые «агитируют среди населения о независимой Украинской советской республике». Председатель Всеукраинского ревкома Г.И. Петровский дал следующие инструкции местным органам: «…то положение, которое занимает сейчас Украина, темнота крестьянских масс, хозяйственное разорение бандитизм дают нам много средств вести пропаганду и агитацию за братский и тесный союз, за объединение украинских рабочих и крестьян с российскими рабочими и крестьянами. Подходя к выполнению этой задачи, можно вызывать взрыв националистических мелкобуржуазных элементов, поэтому неуклонно выполняя это однако надо с известной постепенностью и умело подойти к решению этой задачи…».

20 мая 1920 г. IV Всеукраинский съезд Советов указал, что «УССР, сохраняя свою самостоятельную государственную конституцию, является членом Всероссийской Социалистической Советской Федеративной Республики…». При этом съезд подчеркнул, что он «с уверенностью ожидает приближения того времени, когда к Федерации Советских Республик России и Украины присоединятся новые союзники и образуют великую международную республику Советов». Как известно советизировать Польшу не удалось, 12 октября был подписан прелиминарный мир между Польшей и РСФСР с УССР, а 28 декабря, пока шли переговоры с Польшей, был подписан «Союзный рабоче-крестьянский договор между РСФСР и УССР» о вступлении республик в военный и хозяйственный союз, а в марте 1921 г. в Риге был подписан договор, по которому Польша получила земли Западной Украины и Западной Белоруссии. Обе стороны признавали независимость Украины и Белоруссии. Итогом сложной внешне- и внутриполитической ситуации в стране стало продолжение курса большевиков по созданию национальных союзных республик и образование СССР. В сложившихся условиях большевики вынуждены были продолжать демонстрировать образцовое решение национального вопроса. На Х съезде РКП(б) в марте 1921 г. большевики признали необходимость «развить и укрепить у себя советскую государственность в формах, соответствующих национальному облику этих народов». А свое логическое завершение данный курс получил на XII съезде партии в апреле 1923 года, когда была провозглашена политика коренизации партийного и советского аппарата в национальных республиках. Сталин предложил «национализировать» «не только школы, но и все учреждения, все органы, как партийные, так и советские», перевести их на язык, понятный для масс. 25 апреля 1923 г. съезд принял резолюцию по национальному вопросу, в которой констатировалось, что ликвидация национального гнета требует новых форм объединения в единое многонациональное советское государство. Речь шла о борьбе с «пережитками прошлого» ‒ с великорусским шовинизмом, с фактическим неравенством национальностей и местными националистическими пережитками. Одновременно следовало обеспечивать хозяйственные и культурные нужды республики и, кроме того, укреплять партию в национальных районах.

Итак, следует упомянуть о следующих причинах проведения украинизации. Украинизация отвечала геополитическим интересам СССР, поскольку создавала притягательный образ для западных украинцев, утративших надежды на создание в Восточной Галиции независимого государства.

Кроме того, украинизация выбивала почву из-под ног украинской политической эмиграции, обвинявшей большевиков в притеснении украинской национальной культуры, а также не давала соседним европейским державам возможность разыграть «украинскую карту», используя недовольство украинского населения.

Украинизация должна была успокоить немногочисленных, но достаточно влиятельных бывших боротьбистов и укапистов, социалистические убеждения которых отличались национальной ориентацией.

Таким образом, украинизация была призвана продемонстрировать образцовое решение национального вопроса в СССР, создать положительный образ у европейского пролетариата и колониальных народов. Это должно было бы способствовать поднятию их революционного духа и служило бы интересам мировой революции.

ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ УКРАИНИЗАЦИИ

Признав неизбежность самостоятельного существования Украины и провозгласив ее социалистической советской республикой, большевистское руководство при помощи украинизации приступило к регулированию этносоциальных и этнокультурных процессов.

Украинизация была политикой многоплановой. Прежде всего, большевики определили ее территориально, стремясь максимально (насколько позволяли интересы союзного государства) подогнать границы республики к этническим. Советская власть фактически осуществила давнюю мечту о соборной Украине (правда, большевики не разделяли самые радикальные украинские притязания), украинские земли были объединены в едином государственном пространстве. Советское руководство включило в границы УССР земли, ранее входившие в 9 бывших губерний Российской империи (Киевскую, Херсонскую, Подольскую, Волынскую, Харьковскую, Полтавскую, Черниговскую, Екатеринославскую и Таврическую).

В 1924‒1926 гг. было проведено территориальное урегулирование, были пересмотрены границы между РСФСР, УССР и БССР. Такое урегулирование должно было, с точки зрения советского руководства, максимально подогнать очерченную в 1919‒1921 гг. УССР к национально-этническим границам. И, наконец, к Советской Украине были присоединены западноукраинские земли: сначала, в 1939 г., территория Восточной Галиции и Западной Волыни, а в 1940 г. – Северная Буковина и Бессарабия. Как верно заметил Терри Мартин, в результате большевистской политики возникла взаимосвязь «между этнической идентичностью и административным контролем над территорией». Иными словами, в народе укреплялось «представление о национальной территории как о своей собственной», т. е. принадлежащей «титульной нации». Таким образом, украинцы стали обладателями государственного образования, носящего их имя, а представители других этносов, проживавших в УССР, оказались в роли национальных меньшинств.

Национальное по форме государственное образование должно было получить соответствующее содержание, и большевики приступили к реконструкции общественной жизни в УССР. Украинизация была направлена не только на поддержку украинского языка и культуры, но и развитие социальной структуры украинского общества путем создания приоритетных возможностей для профессионального и карьерного роста представителям «коренной» национальности, что привело к большим изменениям.

По переписи всесоюзной 1926 г., в УССР проживало 23 218 860 украинцев, причем 1 288 879 из них признали своим родным языком русский. Среди 2 677 166 русских украинским языком пользовались 37 117 человек. Таким образом, среди населения УССР украинцы составляли чуть более 80 %, русские ‒ 9,2 %, евреи – 5,4 %. Всего русским языком пользовались 4 425 834 человека, из них в городах 2 389 900, в сельской местности 2 035 934. По данным ВУСПС за апрель1926 г., национальный состав украинского пролетариата (за исключением безработных и батрачества) был следующим: украинцев – 49,9 %; русских ‒ 31,6 %; евреев – 12,8 %; прочих – 5,7 %. Что касается разговорного языка рабочих и служащих, то здесь картина имела существенные отличия от полученных данных по национальному составу: на украинском языке говорили – 33,2 %; русском – 66,0 %; еврейском – 7,5 %; прочих – 3,1 %. Среди грамотных рабочих на украинском языке читали – 40,2 %; русском – 91,2 %; еврейском – 7,1 %; прочих ‒ 6,2 %. Судя по сохранившимся в архиве «данным по обследованию национального состава рабочих и служащих Украины на май 1926 г.», украинцы предпочитали выписывать газеты и журналы на русском языке (78,9 % против 20,5 % украинских изданий), а среди русских эта цифра достигала 96,1 % (на украинском – только 3,2 %).Таким образом, харьковское руководство должно было обеспечить развитие украинской культуры в условиях сильных позиций русского языка в коммуникативной сфере, особенно в крупных городах.

После официального провозглашения политики коренизации на XII съезде партии в Украинской ССР был принят ряд директивных решений, направленных на введение протекционистских мер в отношении «коренной национальности» ‒ как в области языка и культуры, так и «выдвиженческой» кадровой политики. 27 июля 1923 г. был подписан декрет СНК УССР «О мерах в деле украинизации школьно-воспитательных и культурно-просветительных учреждений», 1 августа ‒ постановление ВУЦИК и СНК УССР «О мерах обеспечения равноправия языков и о помощи развитию украинского языка». Украинский язык определялся как язык подавляющего числа населения и избирался «в качестве преимущественного для официальных сношений». Позднее появились еще несколько официальных документов, среди которых наибольшую известность получили два постановления. 30 апреля 1925 г. появилось постановление с требованием ко всем государственным учреждениям и государственным торгово-промышленным предприятиям перейти на украинское делопроизводство. На рабоче-крестьянскую инспекцию возлагалась обязанность проведения периодических проверок украинизации советского аппарата. 6 июля 1927 г. появилось постановление «Об обеспечении равноправия языков и о содействии развитию украинской культуры», кодифицировавшее все законодательство в сфере украинизации. Правовые документы государственных органов следовало публиковать на двух языках – украинском и русском, внутреннее делопроизводство необходимо было вести на украинском языке, а сотрудники, не выучившие украинский язык в установленные сроки (или те, кто был настроен против украинизации) должны были быть уволены без предупреждения и выходного пособия.

Если конкретизировать основные направления украинизации, то следует выделить следующие:

‒ изменение статуса украинского языка, создание условий для его развития, в том числе и путем организации активной работы лингвистов;

‒ создание условий для овладения основной частью населения УССР письменным украинским языком (ликвидация неграмотности на украинском языке), введение украинского языка в средние и высшие учебные заведения;

‒ перевод на украинский язык периодических изданий, выпуск книг на украинском языке;

‒ развитие украинской культуры путем поддержки украинского театрального искусства, изобразительного, литературы и т. п.;

‒ введение украинского языка в официальную сферу (перевод делопроизводства и работы учреждений на украинский язык);

‒ создание преимуществ для украинцев при принятии на работу на ответственные посты в советские учреждения;

‒ привлечение украинцев в партию: по мнению большевиков, ведущая политическая сила страны – большевистская партия – также должна была опираться на представителей «коренной национальности»;

‒ создание украинской советской интеллигенции, и технической, и творческой, путем увеличения численности украинцев среди студентов.

‒ наконец, были предприняты шаги по строительству социалистической экономики, увенчавшиеся индустриализацией и коллективизацией.

Советская украинизация распространялась практически на все стороны жизни национальной республики. Республиканские власти к концу 1920-х гг. уже могли оперировать довольно высокими показателями украинизации. Например, динамика украинизации начальной (трудовой, или школы социального воспитания) школы был следующим: в 1922 г. украинскими было 6105 школ, в 1925 г. – 10 774, в 1930 г. ‒ 14 430. В школах другого типа результаты не были столь яркими, однако, например, уже к 1925/1926 гг. профшколы по языку обучения были на 51,9 % украинскими и только на 27,6 % ‒ русскими. Определенные успехи были достигнуты и в украинизации высшей школы. По состоянию на 1927 г. среди институтов было 14 украинских, 2 русских и 23 – двуязычных.

Изменялся и социальный состав студенчества: на смену интеллигенции и мещанству, в массе своей русскоязычным, пришла рабочая и крестьянская молодежь. При этом четко проявлялась тенденция увеличения численности украинцев среди студентов за счет уменьшения приема евреев и русских. К 1928 г. число украинцев среди студентов вузов достигло 54 %, техникумов – 63 %. А к следующему учебному году показатель для вузов был еще выше – 62,8 %, в 1930 г. – свыше 70 %. Кроме того, руководство УССР прилагало немалые усилия для внедрения украинского языка в высшие учебные заведения. 6 июля 1931 г. Наркомпрос УССР указал, что все поступающие в высшие учебные заведения, высшие технические школы и техникумы обязаны знать украинский язык и, поступая в институт, обязаны подавать все письменные работы на украинском языке. А в постановлении от 19 декабря 1931 г. Наркомпроса УССР говорилось об обязательности изучения украинского языка для всех студентов вузов и техникумов, а не только для тех, кто не знает украинского языка. Еще одним полем украинизации стала наука. Здесь также возросло число научных сотрудников-украинцев (с 28 % в 1925 г. до 45,9 % в 1929 г.).

На украинский язык переводились произведения русской и зарубежной классики, выросло количество и тираж периодических изданий. К 1928 г. на украинском языке выходило 58 газет, что составляло 68,8 % от их общего количества в УССР. В 1932 г. цифра поднялась до 87,5 %. В 1930 г. только три крупные газеты еще выходили на русском языке («Вечерние известия» в Одессе, в также органы печати в Донецке и Мариуполе). Что касается журналов, то в 1928 г. 71,2 % из них издавались на украинском языке, а в следующем году эта цифра достигла 84 %. Украинские книги в общей массе книжной продукции составляли: в 1925‒1926 гг. – 45,8 %, в 1927‒1928 гг. – 53,9 %, в 1931 г. – 76,9 %.

В конце 1920-х гг. продолжал активно развиваться и украинский кинематограф. В 1927‒1929 гг. в Киеве была построена новая киностудия, самая большая в тогдашней Европе. В киноискусстве продолжала доминировать украинская проблематика. Продолжалась и украинизация театрального искусства. Первоначально в этой сфере (особенно в оперных театрах) украинизация продвигалась с большим трудом. На конец ноября 1927 г. вся театральная сфера была украинизована на 26 %. Однако в начале 1930-х гг. русскоязычные театры были фактически вытеснены с Украины, а центральные театральные помещения перешли к украинским труппам. В 1931 г. в УССР было 66 украинских, 12 еврейских и 9 русских стационарных театров.

Украинизация создавала условия для развития украинского языка: активно велась работа по кодификации литературных норм, в области лексики и орфографии. В 1921 г. был открыт Институт украинского научного языка, работа которого была направлена на разработку научной терминологии. Велась работа и по унификации украинского правописания. С 1925 г. при украинском совнаркоме работала Государственная комиссия для разработки правил правописания украинского языка. В 1927 г. была проведена так называемая Правописная конференция, предметом обсуждения которой стала единая система орфографии (она была введена в действие в 1928 г. постановлением СНК УССР).

Происходил прирост рабочих украинского происхождения на заводах Донбасса и Днепропетровского региона. Например, в 1930 г. 80 % вновь завербованных рабочих для шахт Донбасса составляли выходцы из украинского села. Постепенно вырастало и новое поколение украинской интеллигенции. Уже в 1929 г. украинцами было 50 % инженеров в угледобывающей промышленности. В этом же году доля украинцев среди занятых интеллектуальным трудом составила 58%. Больше всего русских было среди технических специалистов (35,1%) и художников (30,2 %). В то же время среди руководителей в промышленности места среди русских, украинцев и евреев распределились почти поровну и составляли соответственно 31,5; 30,7 и 25,8 %. Среди руководящего состава в сельском хозяйстве преобладали со значительным отрывом украинцы – 62,3 % (русские составили 15,8 %, евреи – 9,6 %).

Темпы экономического роста на Украине были весьма высокими, и по данным, которые признают достоверными и современные украинские историки, к 1940 г. промышленное производство выросло в 7,3 раза по сравнению с показателями 1913 г. В 1932 г. УССР производила 70 % угля, железной руды и чугуна, а также 63 % стали всего СССР. Из 35 промышленных объектов первых пятилеток 12 приходилось на Украину. Были построены три крупнейших металлургических завода (Запорожсталь, Криворожсталь, Азовсталь), Днепрогэс, Днепровский алюминиевый комбинат, Краматорский завод тяжелого машиностроения, Харьковский тракторный завод. Был реконструирован Луганский паровозостроительный завод и четыре металлургических завода (в Макеевке, Днепродзержинске, Днепропетровске, Коммунарске). Помимо Днепрогэса было построено множество электростанций: Штеровская, Зуевская, Криворожская, Северскодонецкая, Киевская, Харьковская Днепродзержинская ГРЭС, Краснозаводская ТЭЦ в Харькове, Киевская ТЭЦ.

Постепенно менялся и национальный состав партийного и государственного аппаратов. Накануне XII съезда доля украинцев среди служащих составляла лишь 35 %, а государственный аппарат сверху донизу работал по-русски, а в 1925 г. уже 50 % государственных служащих были украинцами, в 1926 г. – уже 54 %. Если в 1920 г. численность украинцев среди коммунистов была невелика и достигала всего 20,1 %, то в 1927 г. –52 %, в 1933 г. – 60 %. Правда, при этом в 1925 г. численность украинцев в Центральном Комитете украинской компартии достигла всего 25 %.Таким образом, в ходе украинизации была заложена основа для формирования этнической республиканской элиты, включавшая, помимо партийных функционеров и управленцев, представителей научной и творческой интеллигенции.

ДИСКУССИОННЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПОЛИТИКА «УКРАИНИЗАЦИИ» В СССР: ПРИЧИНЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ УКРАИНИЗАЦИИ

У большевистского эксперимента оказалось немало как приверженцев, так и противников: в середине 1920-х годов, в период, когда после директивных решений XII съезда партии в 1923 году вырисовывались контуры украинизации, определялась ее концепция, нововведения воспринимались весьма по-разному.

Сторонниками украинизации были выходцы из небольшевистских партий, ведущих свое происхождение от украинских левых эсеров и социал-демократов ‒ боротьбистов и укапистов. Они с энтузиазмом принялись воплощать в жизнь новые установки партии. Критика украинизации с их стороны касалась в основном недостаточных ее темпов и объемов. Бывший боротьбист А.Я. Шумский, возглавлявший Наркомпрос в 1924–1927 годах, настаивал не только на ускорении темпов украинизации, но и ее распространении на русскоговорящих рабочих, опору большевистской власти, аргументируя это тем, что «пролетариат может быть приобщен к украинской общественно-культурной жизни и может и должен занять в ней руководящую роль». В 1926 г. Шумский заявил, что Л.М. Каганович, возглавлявший тогда КП(б)У, уделяет украинизации незаслуженно мало внимания, придает украинизации формальный характер. Шумский считал необходимым украинизировать пролетариат в целях «смычки» его с крестьянством и нейтрализации воздействия на эти массы «буржуазной интеллигенции». «Пока партия не заговорит по-украински и не втянет в процесс строительства украинской социалистической культуры рабочий класс, все наши резолюции, декреты, украинизация соваппарата и бумаг не только не достигают основного в решении национального вопроса, но могут послужить оружием против партии и рабочего класса, поскольку госаппарат, т. е. в основном интеллигенция и городское мещанство, украинизуясь, будет смыкаться с крестьянской массой, а партия и рабочий класс будут жить русской языковой культурой», ‒ настаивал нарком. Кроме того, Шумский считал явно недостаточными темпы украинизации партии, обращая внимание прежде всего на низкую численность украинцев в партии. Исправить положение Шумский предлагал с помощью кадровых перестановок, в частности, заменив Кагановича на В.Я. Чубаря.

Кроме того, во властных структурах УССР видную роль играла такая фигура как Н.А. Скрыпник – преданный делу партии большевик, искренне убежденный в необходимости осуществления широкой программы национального строительства, сторонник украинизации и объединения украинских земель. Он не раз пытался привлечь внимание союзного руководства к тому, что за пределами Советской Украины, в РСФСР, находятся земли с украинским населением. На посту наркома просвещения УССР (он занял его после отставки Шумского) Скрыпник немало сделал для продвижения украинского языка и культуры, причем стремился распространить украинизацию и на русскоязычных рабочих, возвращая, по его мнению, русифицированное в период царизма население в лоно родной культуры. Скрыпник настаивал: «Темп украинизации мы должны регулировать в зависимости от того, где мы ее проводим: среди той части рабочего класса, которая складывается из пролетариев-русских, или среди той части рабочего класса, что говорит на смешанной полуукраинском языке. Партия ставит себе вопрос об украинизации полурусифицированных рабочих. Вместе с тем мы обязаны твердо сказать, что не будет проводится никакой принудительной украинизации в отношении русской части рабочего класса и вообще русских рабочих и крестьян. Тут стоит вопрос агитации, переубеждения рабочих, что им обязательно нужно знать украинский язык… <…> Города, что были до этого времени русскими, объективно придут к тому, что они станут украинскими».

Несомненной опорой украинизации стала нарождающаяся украинская советская элита, которая всячески пыталась укрепить свои позиции путем обоснования большого значения «украинскости» для дела мировой революции – УССР представлялась «новым Пьемонтом украинских трудящихся масс». Свидетельством тому стала развернувшаяся в 1925 г. на Украине активная дискуссия по вопросу о путях развития украинской литературы (1925‒1928 гг.). Именно в процессе этой дискуссии появились полемические статьи молодого писателя Н.Г. Хвылевого, в которых обосновывалась мессианская роль Украины и украинцев для будущего социалистического переустройства мира, содержалось утверждение «особости» украинской культуры, ее отличии от культуры русской. Хвылевой доказывал, что украинская советская культура должна сделаться «у себя, на Украине, гегемоном» для выявления культурных возможностей молодой нации. Нация, по Хвылевому, только тогда может культурно проявить себя, если найдет собственный путь развития, а до последнего времени украинская интеллигенция (за исключением нескольких бунтарей) в культурном отношении шла за русским «дирижером». Как считал Хвылевой, украинская литература должна избавиться от влияния литературы русской. Он подчеркивал, что «поляки никогда бы не дали Мицкевича, если бы они не перестали ориентироваться на московское искусство. Дело в том, что русская литература тяготеет над нами в веках, как господин положения, который приучил нашу психику к рабскому подражанию».

В УССР привилегированное положение украинской элиты в период проведения украинизации вызывало раздражение большевиков, веривших в мировую революцию и считавших темпы и объем украинизации чрезмерными. Находились и те, кто вообще сомневался в существовании украинцев как нации, считая ее искусственным образованием. Однако в период активного проведения украинизации сомнения в существовании украинской нации высказывались в основном в кулуарах: подобные настроения были резко пресечены И.В. Сталиным на Х съезде партии, накануне подписания Рижского мира с Польшей. УССР стала одной из сторон договора, и подобные сомнения были уже неуместны. УССР становилась плацдармом для продвижения социалистических идей. Эта ситуация и предопределила содержание и направление оформленной критики политики украинизации в партийной среде в 1920-е годы. В этой связи необходимо заметить, что отношение к проблеме коренизации/украинизации со стороны того или иного деятеля зависело от его точки зрения на соотношение социальных и национальных сторон революции, от оценки роли национального вопроса в целом и украинского в частности.

Критика исходила в основном «слева», со стороны тех, для кого национальный вопрос был не самоцелью, а средством переустройства мира. Убежденность таких деятелей в подчиненности национального вопроса классовому, уверенность в неминуемом стирании национальных различий, накладывались на объективные характеристики украинской нации, подавляющую часть которой в начале ХХ в. составляло крестьянство. Поэтому критики украинизации настаивали, что она должна распространяться только на украинское население УССР, сомневались в необходимости украинизации ассимилированных слоев населения, поднимали вопрос о недопустимости искусственной украинизации рабочих.

Преимущество классового фактора перед национальным еще в 1920 г. подчеркнул Г.Е. Зиновьев: «Мы плакать не станем, если украинский язык за пять лет станет языком коммунизма и на этом языке мы будем воспитывать деревню. Нам безразлично, на каком языке деревня будет воспитываться. Это для нас один из второстепенных вопросов. […] Нам не важно, на каком языке будут говорить трудящиеся, а нам надо говорить сколько мы с кулака сдерем шкур, одну или пять, в пользу бедняка, крестьянина и рабочего. Вот для чего нам была нужна правильная постановка национального вопроса». Д.З. Лебедь накануне XII съезда выступил с так называемой теорией борьбы двух культур, впрочем, осужденной делегатами партийного форума. По его мнению, «искусственное насаждение украинского языка в партии и рабочем классе, при нынешнем политическом, экономическом и культурном соотношении между городом и деревней, ‒ это значит, стать на точку зрения низшей культуры деревни, по сравнению с высшей культурой города».

В середине 1920-х годов о положении русского населения и русифицированных слоев национальных меньшинств в национальных республиках не раз говорил Ю. Ларин. Он был озабочен ростом числа украинских школ, украинских печатных изданий, переводом на украинский язык профсоюзной работы в тех городах, где большинство населения привыкло пользоваться русским языком. По его мнению, «русские на Украине ‒ нацменьшинство, и что к ним нужно подходить, как к нацменьшинству, давая те же гарантии национальных прав и культуры, какие даются другим нацменьшинствам». Ларин резко критиковал принудительность в отношении русифицированных слоев населения на Украине. Если принудительность в вопросе изучения украинского языка служащими «не только не вредна, но необходима», то ограничивать населении в употреблении неукраинского языка или навязывать ему украинский язык с точки зрения известного революционера было недопустимо.

К критикам украинизации относились и носители русской культуры, не желавшие отказываться от общерусского культурного стандарта. Республиканское руководство именовало настроение этой части общества «великорусским шовинизмом» и подчеркивало, что он, великорусский шовинизм, связан с русской городской средой, с интеллигенцией и рабочим классом.

Немало противников украинизации находилось среди старой русской интеллигенции, особенно профессуры. Под сомнение ими ставился сам факт существования украинского языка и украинской нации. Например, преподаватель математики Белинский из Днепропетровcка заявлял, что «украинский язык годен только для песен, ведь им нельзя пользоваться всегда, ведь это выдумка, чуждая даже для украинцев». Преподаватель физики Бароновский заявлял: «На этом (украинском – Е.Б.) языке невозможно два слова сказать, он груб и непригоден для такого предмета, как физика… Чрезвычайно глупо и то, что требуют строительства какой-то национальной культуры, ведь, по сути, Украина сейчас не что иное, как часть России».

В связи с этим хочется привести любопытные свидетельства очевидцев тех далеких лет. Как вспоминал преподававший в Харькове в 1920-е годы психолог К.К. Платонов, лишь немногим профессорам разрешалось читать лекции по-русски: «Большинство же читало на смеси русского с украинским. [...] Некоторые, забыв украинское слово, прервав лекцию, листали словарь и с радостью пользовались подсказками студентов. <...> Доцент Безуглая, проводя занятия по гистологии, нашла блестящий выход: пробормотав что-то невнятное по-украински, она тут же постоянным рефреном говорила: “Чи поняли? Чи ни?” И повторяла все подробно по-русски». Литературовед Александр Иванович Белецкий читал лекции исключительно на русском языке. Начиная преподавать курс теории литературы, он обратился к студентам со следующими словами: «Курс русской литературы я должен читать по-русски. Что касается этого курса, то он должен читаться по-украински. Я надеюсь, вы мне простите, что я буду читать его тоже по-русски».

Плохо воспринималась украинизация и чиновниками, служащими и «спецами». Они должны были в обязательном порядке изучить украинский язык, для чего были организованы специальные курсы, по окончании которых нужно было сдать экзамены. И. Майстренко, устроившийся, по его словам, «украинизатором», то есть преподавателем украинского языка в советских учреждениях Харькова, вспоминал, что такие курсы проводились в рабочее время два раза в неделю, причем «только тот, кто сдал экзамен, мог оставаться на работе в данном учреждении. От курсов освобождались только руководители учреждений». Подобный подход оценивался чиновниками негативно, причем находились желающие уехать из Украины.

На заседании комиссии украинского Политбюро по украинизации еще в мае 1925 г. было признано необходимым, чтобы в докладах по украинизации госаппарата были представлены данные о количестве спецов, выехавших в связи с украинизацией. В переписке между Центральной комиссией по украинизации при СНК УССР и Комиссией по украинизации и в следующем, 1926 г., достаточно часто поднимался вопрос об «эмиграции спецов» из Украины в Москву. В.В. Шульгин, вспоминая о своей поездке на рубеже 1925‒1926 гг. в СССР, сделал любопытное наблюдение. Речь шла о поезде Киев‒Москва, где соседями Шульгина по купе были средних лет еврейка и еврей, а также «великолепный мужчина лет за сорок, но без седого волоса, купчина по всей форме». Во время беседы женщина весьма резко оценила происходившие на Украине преобразования: «Мои девочки должны знать такой язык, который был бы для чего-нибудь им нужен. Вы мне скажите, что они с этой мовой будут делать?!» «Купчина» был еще более резок: «Что это за язык?! “Самопер попер до мордописни”…»

Отнюдь не всегда находила поддержку политика украинизации и среди рабочих. Вышеупомянутый И. Майстренко отмечал «русифицированность» Харькова, Донбасса, Днепропетровска, Одессы и их упорное нежелание украинизироваться. «Харьковская улица все еще говорила на русском языке», ‒ писал Майстренко. Показательно, что хотя сын мемуариста учился в Донбассе в украинской школе, но «на улице и дома говорил на русском языке». В то же время «старинные украинские города быстро дерусифицировались». В качестве примера Майстренко приводил Полтаву, где к концу 1920-х гг. «на улицах господствовал украинский язык».

Проблема восприятия украинизации крестьянством исследована меньше всего. Письма, заметки, обращения и т. п. об украинизации от простых граждан исходили в основном от горожан. Для крестьян первостепенное значение имела социальная и аграрная политика советской власти. Однако и тут можно найти интересные свидетельства. Русский язык в массовом сознании ассоциировался с языком высокой культуры и господствующего класса. Х. Раковский в октябре 1922 года заметил: «Я не сомневаюсь, что в данный момент крестьянин мог сказать, что не хочет слышать украинской речи. Ведь украинский язык для него является языком рабов, и он имел к нему даже известное презрение. Мне рассказывал тов. Любченко, как в Киевской губернии, когда он обратился по-украински к крестьянам, они ему ответили: “что Вы говорите по-украински, Вы не хотите, чтобы мы знали панского языка, т.е. русского языка”». Пока советская власть не приступила к массовому обучению чтению и письму на украинском языке, те, кто был грамотными, читали на русском языке. Один из жителей села Никольского Павловского района Сталинского округа УССР в своем письме в редакцию «Крестьянской газеты» в 1927 г. сетовал на то, что «у нас на Украине Сталинского района издаются книги, объявления, разные распоряжения» на украинском языке, «не понятном для народа». «На сходах читают наказы, распоряжения, объявления и т. д. на украинском языке. Народ заявляет: “Читать на русском понятном языке, не надо нам читать на венгерском”, т. е. на непонятном языке».

УКРАИНИЗАЦИЯ И ИНТПОЛИТИКА «УКРАИНИЗАЦИИ» В СССР: ПРИЧИНЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ

В 1930-е годы протекционистская политика в отношении украинского языка и культуры претерпела существенные изменения под влиянием ускорившихся в Советском Союзе модернизационных процессов. Следует подчеркнуть, что экономическая интеграция и выросшая социальная мобильность населения требовали доминирования в сферах управления, информации и межэтнической коммуникации русского языка как языка межнационального общения. При этом стоит учитывать, что положение русского языка усиливали и централизаторско-унификаторские тенденции, развернувшиеся в 1930-е годы, в том числе, и в сфере культурного строительства. Возросшая роль русского языка в общесоюзном культурном пространстве была обусловлена, прежде всего, коммуникативными потребностями единого государства. Темпы распространения русского языка среди нерусского населения не удовлетворяли потребностей централизованного государства в общем для всех граждан языке межнационального общения. Русский язык был необходим для поддержания нормального функционирования государства, для создания благоприятных условий совместной деятельности представителей всех наций, для развития экономики, культуры, науки, искусства.

Переломный момент в корректировке украинизации был связан с кризисом хлебозаготовок 1932 г. Упорное сопротивление украинского крестьянства коллективизации в сочетании со все возрастающими аппетитами центрального партийного руководства в хлебозаготовительных кампаниях обусловили повышенное внимание Москвы к украинской ситуации. Особое недовольство украинского крестьянства вызывали все возраставшие хлебозаготовительные нормы. Местные партийные и советские организации не всегда справлялись с возложенными на них задачами. Ответственность за срыв хлебозаготовительной кампании Сталин возлагал на украинское руководство, особенно генерального секретаря ЦК КП(б)У С.В. Косиора и главу СНК УССР В.Я. Чубаря. «Обратите серьезнейшее внимание на Украину, ‒ писал Сталин Кагановичу и Молотову 2 июля 1932 г., ‒ Чубарь своей разложенностью... и оппортунистическим нутром и Косиор своей гнилой дипломатией (в отношении ЦК ВКП) и преступно-легкомысленным отношением к делу ‒ загубят вконец Украину. Руководить нынешней Украиной не по плечу этим товарищам». Сталин был недоволен руководством УССР, тем не менее, кадровые перестановки в республиканских «верхах» он пока решил не делать, однако срыв хлебозаготовительной кампании повлек серьезные политические выводы. Сталин особое внимание уделял возможному влиянию внешних факторов на Украину: «Если не возьмемся теперь же за выправление положения на Украине, Украину можем потерять. Имейте в виду, что Пилсудский не дремлет, его агентура на Украине во много раз сложнее, чем думает Реденс или Косиор. Имейте также в виду, что в Украинской компартии (500 тыс. членов, хе-хе), обретается не мало (да, не мало!) гнилых элементов, сознательных и бессознательных петлюровцев, наконец – прямых агентов Пилсудского». В итоге Сталин решил существенно обновить республиканский аппарат, произведя чистку от этих «петлюровцев» и «агентов Пилсудского».

В постановлении ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 14 декабря 1932 г. «О хлебозаготовках на Украине, Северном Кавказе и в Западной области» были официально названы причины тяжелой ситуации в сельском хозяйстве на Украине и указаны виновные ‒ разного рода контрреволюционные элементы (кулаки, бывшие офицеры, петлюровцы...) Причем последние проникли в партийные и советские органы вследствие «механического проведения украинизации» и «слабой работы и отсутствия революционной бдительности ряда местных парторганизаций». Поэтому ЦК ВКП(б) предложил украинскому руководству «обратить серьезное внимание на правильное проведение украинизации, устранить механическое проведение ее, изгнать петлюровские и другие буржуазно-националистические элементы из партийных и советских организаций, тщательно подбирать и воспитывать украинские большевистские кадры, обеспечить систематическое партийное руководство и контроль за проведением украинизации». Искоренять контрреволюционные элементы надлежало «путем арестов, заключения в концлагеря на длительный срок, не останавливаясь перед применением высшей меры наказания к наиболее злостным из них».

Сталин рассматривал ситуацию 1932 г. как проявление децентрализаторской тенденции, с которой следовало бороться. Эта тенденция была проявлением заинтересованности местной украинской партийно-советской бюрократии в расширении своих полномочий. В условиях коренизации интересы местной бюрократии неизбежно приобретали национальную окраску. Союзное же руководство было заинтересовано в централизации власти. Правда, преувеличивать децентрализаторские тенденции среди украинского партийно-советского руководства не стоит: речь об отделении Украины от Союза ССР не шла, подобная идея не находила поддержки ни среди партийной элиты, ни среди широких слоев населения.

В качестве примера можно привести взгляды украинского экономиста М.С. Волобуева. Волобуев был недоволен положением Украины в составе СССР и поднимал вопрос о целостности украинского национально-хозяйственного пространства и о характере руководства промышленностью УССР. Волобуев считал, что следует раз и навсегда признать целостность украинского национально-хозяйственного пространства. Рассматривать экономику Союза как единое целое, без деления на отдельные национальные народнохозяйственные комплексы не верно, поскольку в будущем, когда победит мировая революция, национально-хозяйственные комплексы войдет в состав мирового хозяйства в соответствии с мировым разделением труда. Волобуев, таким образом, поднимал вопрос о положении Украины в Советском Союзе и его можно было бы упрекнуть в попытке конфедерализации Союза ССР, а не в его развале.

Сталинское руководство, стремившееся к построению жесткой вертикали власти, приступило к развертыванию широкой кампании против националистических элементов, проникших в партийные, государственные органы, научные и культурные учреждения вследствие недостатков украинизации. Только за 1933 г. численность украинской парторганизации уменьшилась на 109 556 человек. Активно велась и чистка Наркомпроса. В течение 1933 года из его аппарата были «вычищены» 200 человек, в областных управлениях наркомата заменили всех руководителей, в районных – 90 %. 4000 учителей были уволены как классово враждебные элементы. В научно-исследовательских учреждениях Наркомпроса и университетах были репрессированы 270 ученых и преподавателей, в пединститутах ‒ 210.

Особое внимание украинское руководство уделяло образовательной, научной и культурной сферам. В октябре 1933 г. критике подвергся Украинский национальный государственный институт педагогики и Всеукраинское общество «Педагог-марксист». Они были «засорены контрреволюционными буржуазно-националистическими петлюровскими элементами (Бадан, Витек, Приступа, Канюк), которые руководили основными отделами и секциями института» и являлись «легальной базой для контрреволюционной деятельности буржуазных националистических элементов», в частности, «принудительной украинизации нацменьшинств».

Развернувшаяся в середине 1930-х годов борьба с национализмом поставила на повестку дня вопрос о пересмотре системы национальных школ и национальных территориальных образований. В ноябре 1934 г. политбюро ЦК КП(б)У приняло постановление, в котором речь шла о «реорганизации 18 польских сельсоветов в украинские» в Винницкой области. В августе 1935 г. были ликвидированы Мархлевский польский и Пулинский немецкий национальные районы, в марте 1939 г. постановлением ЦК КП(б)У национальные районы и сельсоветы ликвидировались в Запорожской, Николаевской, Одесской, Сталинской областях (несколько немецких, болгарский и греческий).

Изменения произошли и в «русском вопросе». Основным лейтмотивом многочисленных выступлений партийных деятелей в печати стал тезис о “принудительной украинизации”, приведшей к насильственному вытеснению русского языка из школьного образования. Подобные “искажения ленинской национальной политики” приводили к национальной замкнутости как украинцев, так и представителей других национальных меньшинств в УССР и создавали благоприятные условия для деятельности как украинских, так и немецких, польских и прочих националистов.

В период между 1932/1933 и 1933/1934 учебными годами изменилось число так называемых смешанных школ. Выросло число украинско-русских школ (с 169 до 387), но уменьшилось количество украинско-немецких (с 46 до 30) и украинско-польских (с 64 до 44) школ. Существенные изменения произошли и в школах Харькова. По сообщению Харьковского областного ОНО, в сентябре 1933 г. в городе уменьшилось количество украинских школ (с 44 до 30), увеличилось количество русских школ (с 10 до 20), количество смешанных украинско-русских школ также увеличилось (с 25 до 39). Количество школ нацменьшинств не изменилось: в Харькове продолжали работать 5 еврейских, 1 польская, 1 татарская и 1 немецкая школы. Увеличилось и общее число школ – с 88 до 98.

Тем не менее, в 1930-е гг. корректировка коренизации отнюдь не означала, что был принят курс на русификацию. По-прежнему большое значение отводилось изданию литературы, организации печати на украинском языке, поддержке украинской культуры, обучению на украинском языке. Т. Мартин справедливо отметил: «В годы правления Сталина обучение на родном языке, за немногочисленными исключениями, оставалось в нерусских школах обязательным, а русский язык оставался лишь учебным предметом. Мартовское постановление 1938 г. не стало началом культурной русификации. Его целью был лишь билингвизм (двуязычие) или, самое большее, двойная культура».

Пополнение рядов партийного и государственного аппарата, «обескровленного» чистками, проходило за счет выдвижения новых украинских кадров. Чтобы продемонстрировать неизменность украинизационного курса, 3 мая 1934 г. политбюро ЦК КП(б)У поручило С.В. Косиору, Н.Н. Попову, П.П. Любченко разработать проект постановления СНК УССР и ЦК КП(б)У об организации проверки состояния украинизации в центральных учреждениях. 26 февраля 1935 года политбюро ЦК КП(б)У приняло постановление «О выдвижении украинских кадров». Украинское партийное руководство предлагало отделу руководящих парторганов вместе с обкомами выдвинуть не менее 120‒150 украинцев на посты секретарей районных партийных комитетов, и 120 человек – на посты председателей райисполкомов. Одновременно из состава руководителей райкомов и райисполкомов, украинцев по национальности, предлагалось выдвинуть кандидатов на областную и центральную партийную и советскую работу. Через несколько месяцев, 5 июля 1935 года, вышло еще одно постановление ЦК КП(б)У, в соответствии с которым руководители разных наркоматов в ближайшее время должны были представить свои планы увеличения процента украинцев в своем составе. 29 августа 1935 года политбюро ЦК КП(б)У приняло резолюцию «Об украинизации в областях» и поручило главе отдела пропаганды и агитации ЦК З. Ашрафяну организовать обследование Донецкой, Днепропетровской и Одесской областей. В докладных записках комиссий по проверке областей критиковалось состояние украинизации, и в том числе отмечалось, что недостаточно внимание отводится выдвижению украинских кадров. Ашрафян докладывал С. Косиору и П. Постышеву, что обкомы не осуществили надлежащего перелома в кадрах партийных и советских работников, недооценили политического значения указаний ЦК по украинизации. Примерно через год, 29 октября 1936 г., секретариат ЦК КП(б)У приняло постановления об итогах чистки Харьковской и Днепропетровской областных парторганизаций. В этих постановлениях подчеркивалось, что парторганизации не выполнили указания о выдвижении на партийную работу украинских большевистских кадров, и указывалось на недопустимость снижения процента украинцев. Одновременно продолжалась подготовка квалифицированных украинских кадров в учебных заведениях республики: на 1 января 1936 года украинцев среди студентов ВУЗов было 53,7 %, техникумов – 75,3 %, рабфаков – 65 %. Русских студентов было в ВУЗах – 15,4 %, в техникумах – 10,3 %, на рабфаках – 16,2 %; евреев среди студенчества насчитывалось соответственно 26,1 %, 9,6 %, 15,2 %. На XIII съезде КП(б)У 27 мая – 3 июня 1937 г. Косиор подвел определенный итог проделанной работе по украинизации. Лидер украинских коммунистов отметил «большой рост украинской национальной советской культуры во всех областях жизни украинского народа», «рост новых украинских кадров технической и научной интеллигенции»: «Мы, Центральный Комитет КП(б)У за это время продолжали линию на дальнейшую украинизацию, за счет натиска на те элементы, которые работают в нашем аппарате и которые до сих пор не знают украинского языка, мы их заставили выучить язык. Не может работать в нашем аппарате человек, который не знает языка народа… Каждый, кто работает на Украине, обязан знать язык украинского народа».

В 1930-е годы проблема интеграции союзного государства решалась путем унификации и централизации, в том числе и образовательной сферы. Коммуникативные потребности единого государства требовали хорошего знания русского языка со стороны активной части населения, поскольку русский язык играл ведущую роль в сфере государственного управления, науке, армии, являлся средством общения между людьми разных национальностей. Была проведена стандартизация и унификация школьного образования: устанавливалась четкая организационная структура общих для СССР типов общеобразовательных школ, были введены единые стандартизированные стабильные учебники. Кроме того, первоочередное внимание стало уделяться проблемам овладения русским языком в национальных республиках и обучения в национальных учебных заведениях. В 1935‒1938 гг. политбюро ЦК КП(б)У неоднократно рассматривало вопросы о реорганизации национальных учебных заведений и о переводе их на украинских либо на русский языки обучения. 13 марта 1938 г. было обнародовано постановление о преподавании русского языка в национальных учебных заведениях. В постановлении подчеркивалось, что необходимость преподавания русского языка в школах национальных республик и областей диктуется тремя основными мотивами. Прежде всего, «в условиях многонационального государства, каковым является СССР, знание русского языка должно явиться мощным средством связи и общения между народами СССР, способствующим их дальнейшему хозяйственному и культурному росту». Кроме того, «овладение русским языком способствует дальнейшему усовершенствованию национальных кадров в области научных и технических познаний». Наконец, «знание русского языка обеспечивает необходимые условия для успешного несения всеми гражданами СССР воинской службы в рядах Рабоче-Крестьянской Красной Армии и Военно-Морского Флота». В Украинской СССР постановление о реорганизации национальных школ вышло 10 апреля 1938 г.: особые национальные немецкие, польские, чешские, шведские и другие школы и техникумы реорганизовывались в советские школы обычного типа, ликвидировались особые национальные отделения и классы при обычных школах, техникумах и вузах. Учащиеся особых национальных школ размещались в соседних советских школах. Кроме того, Одесский немецкий педагогический институт преобразовывался в институт иностранных языков. 20 апреля появилось постановление Совнаркома УССР и ЦК КП(б)У «Об обязательном изучении русского языка в нерусских школах Украины». Обучение русскому языку в начальной школе должно было вестись со 2-го класса, а в неполных средних и средних школах – с 3-го. Тем не менее, принцип обучения на родном языке сохранялся (хотя и в «урезанном» виде по отношению к ряду этнических меньшинств), и послабления произошли в данном плане только через двадцать лет, когда законодательно было закреплено положение о свободном выборе языка обучения. Закон «Об укреплении связи школы с жизнью и о дальнейшем развитии системы народного образования в СССР», закрепивший восьмилетнее всеобщее обязательное образование, был принят Верховным Советом СССР 24 декабря 1958 г., а 17 апреля 1959 г. сессия Верховного Совета УССР одобрила закон «Об усилении связи школы с жизнью и о дальнейшем развитии системы народного образования в Украинской ССР». С этого времени «изучение одного из языков народов СССР, на котором не ведется преподавание в данной школе, осуществляется по желанию родителей и учащихся при наличии соответствующих контингентов».

В 1930-е гг. определяющими были, прежде всего, тенденции централизаторские, направленные на создание новой, социалистической культуры, одной из характерных черт которой был интернационализм. Центральное большевистское руководство, понимая опасность появления центробежных процессов, всячески старалось подчеркивать общесоветский, социалистический характер культуры национальных республик. Очевидно, что партийное руководство при помощи воспитательной, агитационной и т. п. работы стремилось к тому, чтобы мотивация на социальную и культурную интеграцию была выше, чем мотивация на этническую консолидацию. Произнося речь на совещании передовых колхозников и колхозниц Таджикистана и Туркменистана 4 декабря 1935 г., Сталин подчеркнул значение «дружбы народов нашей страны»: «В старое время, когда у власти в нашей стране стояли царь, капиталисты, помещики, политика правительства состояла в том, чтобы сделать один народ ‒ русский народ ‒ господствующим, а все народы ‒ подчиненными, угнетенными. Это была зверская, волчья политика. … Настоящее совещание является ярким доказательством того, что былому недоверию между народами СССР давно уже положен конец, что недоверие сменилось полным взаимным доверием, что дружба между народами СССР растет и крепнет. Это, товарищи, самое ценное из того, что дала нам большевистская национальная политика». Пока эта дружба существует, убеждал Сталин, народы страны «будут свободны и непобедимы. Никто не страшен нам, ни внутренние, ни внешние враги, пока эта дружба живет и здравствует. Можете не сомневаться в этом, товарищи».

ПОСЛЕДСТВИЯ

Украинизационный курс имел важные последствия. Взяв курс на украинизацию, советское руководство отвергло ассимиляторские тенденции в национальной политике, но одновременно предпринимало немалые усилия для укрепления единства советского федеративного государства.

Большевистское руководство признало за украинской нацией право на существование, хотя многие, в том числе и члены партии, выражали сомнения. Подобные настроения были столь широко распространены, что на них был вынужден отреагировать И.В. Cталин на Х съезде партии. «Между тем ясно, что украинская нация существует, и развитие ее культуры составляет обязанность коммунистов. Нельзя идти против истории. Ясно, что если в городах Украины до сих пор еще преобладают русские элементы, то с течением времени эти города будут неизбежно украинизированы».

Признав за украинцами статус отдельной, самостоятельной нации, большевики закрепили его административным путем. Центральное руководство ввело с 1935 г. новую форму учета номенклатурных кадров в аппарате ЦК ВКП(б) с графой «национальность». Сведения о национальности учитывались во всех областях жизни. Графа «национальность» присутствовала в паспорте гражданина СССР, причем с 1938 г. в паспорте и других официальных документах национальность указывалась в соответствии с национальностью одного из родителей.

Символическим выражением процесса закрепления украинской идентичности стала замена термина «малоросс» термином «украинец» во всех официальных документах, партийной печати и т.п. Украинская идентичность в советском варианте имела ряд характерных особенностей. В украинской политической мысли «украинскость» зачастую противопоставлялась «русскости». Наиболее радикальный вариант такого противопоставления был представлен М. Михновским: «Украина для украинцев», а «москали, поляки, венгры и жиды – враги нашего народа». В советском же варианте украинской идентичности такого противопоставления не было. Большевики стремились сформировать не просто лояльное отношение к другим народам, а чувство причастности к «единой семье братских народов». Делалось это за счет внедрения в национальное сознание определенной системы ценностей, присущей советским людям – строителям социализма, и одновременно за счет устранения культурных образцов и традиций, считавшихся «пережитком», а также присущих «социально-чуждым» элементам.

Большевистская политика была рассчитана на восполнение неполной социальной структуры украинской нации, создание украинской советской элиты и ее инкорпорирование в состав общесоветской элиты. Разрешая «украинский вопрос», большевистское руководство вынуждено было считаться с неблагоприятной для себя социальной структурой украинского общества: большим процентом крестьянства и небольшевистским характером интеллигенции. Большевикам удалось урегулировать и этот вопрос. Объявив о необходимости выравнивания экономического и социального уровня разных наций., большевики в итоге должны были вместе с развитой промышленностью на Украине, получить и украинский рабочий класс, поскольку естественным источником пополнения рабочей силы для фабрик и заводов было сельское население.

Еще одним аспектом этносоциальной политики большевиков стало формирование новой украинской советской интеллигенции. Использование «старой» интеллигенции для большевиков носило вынужденный характер, поскольку, начав украинизацию, партийное руководство столкнулось с явным «кадровым голодом»: специалистов, знающих украинский язык, явно не хватало. Однако с течением времени большевикам удалось разрешить этот вопрос. Подготовке новых украинских кадров в ВУЗах уделялось особое внимание. Процент украинцев постоянно рос: если в 1923/1924 учебном году среди студентов ВУЗов было 30,5 % украинцев, то на 1 января 1936 г. украинцы составили среди студентов высшей школы 53,7 %. Такой быстрый рост достигался путем жесткого административного регулирования состава абитуриентов: всем приемным комиссиям предлагалось «вести линию на увеличение процента украинцев».

Подготовка высокообразованных украинских советских кадров должна была решить и еще одну проблему, с которой столкнулись большевики. Как только окончательно утвердилась советская власть на местах, стало необходимым определить категорию лиц, осуществлявших управление обществом. Номенклатурный принцип отбора кадров с его жесткой регламентацией карьерного продвижения, последовательностью иерархических ступеней и т.п., сочетался с национальным: партийный и советский аппараты в республиках создавался не просто за счет рекрутирования в ее состав выходцев из социально надежных групп – рабочих и крестьян, но за счет представителей «коренной национальности». Принадлежность к украинской нации стала одним из необходимых условий успешной карьеры, наряду с социальным происхождением и членством в партии большевиков.

Национальный подход к подбору кадров привел к повышению процента украинцев в партийном и советском аппарате. При этом жесткая централизация, особенно усилившаяся в 1930-е гг., создавала условия для продвижения вверх и обуславливала вхождение «верхов» республиканской элиты в состав центральной союзной элиты. И ярким примером в этом отношении является фигура Л.И. Брежнева, считавшего возможным для лучшего карьерного роста записать себя как украинца. Именно Брежнев почти два десятилетия стоял во главе Советского Союза.

Проводимый большевиками курс существенно влиял на соотношение украинского и русского культурно-языкового пространства. В данном случае имеет значение «охранительная» сторона большевистской политики, протекционизм в отношении национальных языков и культуры. Большевики намерены были изменить соотношение языков в коммуникативной сфере: украинский язык должен был проникнуть в ранее недоступные для него сферы – официально-деловую, политическую, научно-образовательную. В результате украинский язык неизбежно должен был потеснить позиции языка русского. В этом плане было сделано немало, и положение украинского языка и культуры стало принципиально отличаться от его положения в Российской империи. Хотя, следует признать, окончательно утвердиться в этой сфере украинскому языку не удалось, этому объективно мешали централизаторско-унификаторские тенденции, развернувшиеся в 1930-е годы, в том числе, и в сфере культурного строительства, обусловленные, в том числе, и модернизационными потребностями государства в русском языке как языке межнационального общения.

Тем не менее, результаты большевистской деятельности были достаточно впечатляющи. Активно велась работа по кодификации литературных норм, в области лексики и орфографии, были созданы условия для овладения основной частью населения УССР письменным украинским языком. Именно на украинском с середины 1920-х гг. преимущественно проводилась ликвидация неграмотности. В 1927 г. 78 % всех ликбезов проводили обучение по-украински.

Была создана система обучения на украинском языке, причем снизу доверху, от начальной школы до высшей. Особенно впечатляющие результаты были достигнуты в сфере украинизации начального образования. К 1930 г. на Украине насчитывалось украинских начальных школ – 14 430 (русских всего 1504). Определенные успехи были достигнуты и в украинизации высшей школы. По состоянию на 1927 г. среди институтов было 14 украинских, 2 российских и 23 – двуязычных. На украинский язык переводились произведения русской и зарубежной классики, выросло количество и тираж периодических изданий. К 1928 г. на украинском языке выходило 58 газет, что составляло 68,8 % от их общего количества в УССР. Быстро росло количество книжной продукции на украинском языке. Если в 1927 г. она составляла 53,9 %, то в 1931 – уже 76,9 %. Интенсивно шел процесс становления украинской литературы и искусства. Поэтому самым важным результатом большевистского украинизаторского курса стало создание украинской советской интеллигенции – силы, которая должна была отстаивать интересы украинского компонента в культурно-языковом пространстве УССР.

Таким образом, в итоге большевистской политики Украина не только была очерчена территориально, но и произошли существенные качественные изменения социальных и культурных характеристик украинской нации. Из «неполной» нации украинцы стали превращаться в нацию «полную», из крестьянской – в нацию, имеющие все необходимые социальные характеристики. Украинский язык, хотя и признанный самостоятельным императорской Академией наук, но не получавший в полной мере возможностей для своего развития и функционирования, сделал большой шаг в своем развитии. Кроме того, важное значение имело и изменение статуса украинского языка и украинской культуры. Повышение их престижа, их статуса, создание социального слоя, заинтересованного в сохранении и развитии украинского языка и культуры, имело важное значение, в том числе и для дальнейшего развития украинской нации. В итоге были созданы условия для изменения соотношения сил в русско-украинском диалоге. Украинцы из малороссов как части «большой русской нации», превратились в самостоятельную нацию. И в этом качестве украинцы стали претендовать на новое распределение ролей в социально-политическом и культурном пространстве страны, что имело далеко идущие последствия. Получив на какое-то время «карт-бланш», деятели национального движения пытались удержаться на завоеванных позициях: украинизация стала неким прецедентом, с которым приходилось постоянно считаться.