Предвоенная пропаганда: о том, как «русские точили ножи»

Текст выступления

Первой мировой войне предшествовала первая мировая информационная война. Все европейские страны, даже те, кто позже не примет участие во вселенском побоище, настороженно оглядывались по сторонам в поисках вражеских диверсантов и шпионов. Если их не хватало в действительности, к делу тут же энергично подключались политики.  Чтобы пробить дополнительные расходы на вооружения, они готовы были и пофантазировать.

Все чаще давали о себе знать и фантомные боли. Французская пресса, вспоминая о последней войне с Германией и своих территориальных потерях, писала о природном варварстве немцев. Английская пресса рассказывала о немецких шпионах-официантах. Австрийцы подозревали в шпионаже итальянских торговцев. Русские журналисты напоминали об «Иуде» Бисмарке. Ну а немцы клеймили «коварный Альбион», публиковали анекдоты о легкомысленных французах и неотесанных славянах. «Русскому медведю», как это не раз случалось и раньше, и позже, чаще всего доставалось не за то, что он сделал или собирался сделать, а за то, что мог бы сделать.

Как всегда пугали наши огромные габариты. Сами русские о причиняемых ими неудобствах обычно не подозревают. Русским размеры их родины всегда казались естественными, а взгляд нашего гражданина не без удовольствия следует за бесконечной линией государственной  границы, пересекающей Европу и Азию. Русским нравится исчислять территорию какого-нибудь российского края в Бельгиях или Швейцариях («Якутский край по своей протяженности равен стольким-то Бельгиям.) Им трудно понять, насколько это задевает чувства соседа, скажем, прибалта, который, с трудом отыскивая на политической карте маленькую точку, обозначающую его родину, одновременно, хочет он того или нет, каждый раз натыкается взглядом на  огромную Россию. Хотя, с другой стороны, чем русские виноваты, что Господь сделал их большими, а не маленькими?

О той обстановке, что царила в предвоенной Европе, можно судить, например, по тогдашней Швеции. Даже будучи в стороне от главных европейских событий, и скандинавы оказались вовлеченными в информационную войну. Если англичане видели шпиона в официанте немце, то шведы всерьез подозревали в шпионаже русских точильщиков ножей. Им казалось чрезвычайно подозрительным, что около сотни  русских мужиков вдруг решили делать свой маленький бизнес на скандинавской земле. В 1900-м году полицмейстер Стокгольма даже пригласил на обед нескольких таких «шпионов», чтобы попытаться по их манерам и языку (считалось, что каждый из точильщиков на самом деле русский офицер) выяснить, кто же они на самом деле. Для чистоты эксперимента на обед был приглашен известный филолог-славист. Хотя проверку на этом обеденном «детекторе лжи» подозреваемые прошли успешно — они оказались простыми крестьянами из-под Новгорода — а в прессе появилось даже соответствующее заявление министра внутренних дел страны, общественное мнение так и не успокоилось: шведы по-прежнему были уверены, что русские точат ножи неспроста.

Огромной популярностью в те времена пользовался памфлет Свена Хедина «Слово предупреждения», в котором автор очень живо описывал, как будет жить Швеция после оккупации ее русскими. Памфлет разошелся по стране тиражом более миллиона экземпляров при том, что все население Швеции тогда составляло лишь пять с половиной миллионов. Как верно замечает один из современных шведских авторов, «с нашим опытом геноцида и массовых расправ, картины иностранной оккупации, описанные в памфлете, покажутся невинными», но в те времена произведение производило на скандинавов неизгладимое впечатление.

Вот лишь некоторые картинки из этого «апокалипсиса»: «Патрули прочесывают город…В гостинице Ройал и в Гранд-отеле расквартированы вражеские офицеры... Школы задействованы под казармы, и дети вынуждены сидеть дома... Целый воз сена свезен к памятнику Карлу XII, где несколько сотен коней содержатся в постоянной готовности... Все заводы остановились, торговля и производство прекращены... Дети плачут и просят еды... Прокламации... призывают к митингу-протесту... Черная масса собирается у трибуны... Вдруг... заблистал лес из пик. Бородатые наездники на маленьких косматых лошадках…Оратора сдергивают с трибуны... Процесс идет скоро и виселица уже не за горами».

Ничего нового шведы здесь, естественно, не придумали — страх перед внешним противником как средство объединения нации политическая элита разных стран использовала издавна. Грешат этим государственные мужи и сегодня, хотя уже давно очевидно, что подобная тактика сродни наркотику — породить фобию куда легче, чем избавиться от нее.   

Интересно, что Россию шведы боялись до ее поражения в русско-японской войне, поскольку считали русскую армию чрезвычайно грозной, но еще бóльшими страхи стали после 1905 года. Если русским не удалось продвинуться на Дальнем Востоке, делали вывод шведские эксперты, то теперь-то уж точно они со всей силой обрушатся на северо-западе.  От страха в Стокгольме не избавились даже тогда, когда их военный атташе сумел раздобыть копию оперативного плана Генерального штаба России, из которого было ясно, что русские Швеции не угрожают. «Страна такого географического масштаба», утверждали шведские военные, не может не быть агрессором. И точка.

Скандинавская сага о «косматых русских лошадках», нагло жующих сено в самом центре Стокгольма у подножия памятнику Карлу XII,  своего рода классика информационных войн. Примерно также в ту эпоху формировался миф о «русской угрозе» в Германии и Австро-Венгрии.

Вместе с тем чувство страха перед огромным русским медведем гармонично уживалось в странах Тройственного союза с горячим желанием подергать это «чудище» за усы. Желание не очень мудрое, но объяснимое: чем больше медвежья шкура, тем больше соблазн водрузить ее у себя в кабинете над камином. 

---