ОБРАЗ РОССИИ В АНГЛИЙСКИХ ИСТОЧНИКАХ XVI-XIX ВЕКОВ: К ИСТОКАМ РУСОФОБИИ
Королев Павел Андреевич
В условиях текущего геополитического и цивилизационного противостояния России и Запада последним ведется активная гибридная война против нашего государства. Оружием в этой войне выступают информационно-психологические средства, в частности, русофобия. Она призвана исказить образ России, дискредитировать и расчеловечить ее для того, чтобы облегчить уничтожение Российского государства и российского народа с точки зрения восприятия мировой общественности. Русофобия уходит своими корнями в раннее Новое время, когда молодое Российское государство избавляется от ордынского ига и начинает стремительное расширение. Именно с того времени, во многом усилиями англичан, формируются первые негативные образы России. Начавшись в XVI веке, этот процесс продолжается уже пять веков.
История показывает, что англичане инструментально подходят к идеологии русофобии. Когда возникает реальная угроза английскому могуществу, будь то Война за независимость североамериканских колоний, Войны антинаполеоновских коалиций, Первая мировая война или Вторая мировая война, то они откладывают русофобский нарратив в сторону и пытаются заключить с русскими военный союз. При этом русские, как правило, откликаются на английский призыв. Россия решает в этом союзе самые тяжелые задачи, несет несопоставимо большие в сравнении с английскими человеческие и экономические потери, чтобы после того, как англо-русский союз перестанет быть актуален для англичан, снова подвергнуться дискредитации в дискурсе английской русофобии.
В современной России изучение русофобии снова приобретает актуальность, что подтверждается множеством исследований данной направленности, особенно активизировавшихся с 2022 года [1, 2, 3].
Методологической основой исследования выступает метод традиционного неформализованного анализа текста, который позволяет выделить значимые для генезиса русофобии образы и идеи в записях английских авторов о России. Также в исследовании использован метод системного анализа и проблемно-хронологический принцип.
Представим результаты проведенного исследования.
В эпоху великих географических открытий Англия постоянно искала новые торговые пути. Так, в 1553 году была снаряжена экспедиция, в ходе которой капитан Ричард Ченслор попал в Россию, где его принял царь. После путешествия он написал «Книгу о великом и могущественном царе России».
На момент прибытия Р. Ченслора в Россию приходится период деятельности Избранной рады Ивана Грозного. Это был лучший период его правления: уже закончился хаос боярского правления, еще не начался опричный террор, и страна не лежала в руинах порухи. В Русском царстве проходила централизация власти, укреплялось сословное представительство, совершенствовалось законодательство. Молодой царь был доброжелателен и гостеприимен в отношении иностранцев.
Только по прибытии в Россию Р. Ченслор узнал, в какой стране он находился. Первая его встреча с русскими состоялась еще в море. Ему встретились русские рыбаки, возможно, поморы. Во всяком случае, район первой встречи англичан и русских по описанию похож на побережье Баренцева или Белого морей, где уже в XVI веке жила субэтническая общность русского народа - «поморцы». Англичане описывают эту местность как «места, где совсем не было ночи, но постоянно сиял ясный свет солнца над страшным и могучим морем» [4, с. 53]. Русские рыбаки, никогда ранее не видевшие крупных морских судов, испугались и попытались бежать, но англичане их догнали. Тогда рыбаки бросились в ноги Р. Ченслору и его спутникам, чтобы вымолить пощаду, но англичане отнеслись к ним с добротой и подняли с колен.
Уже в описании первой встречи англичан и русских видны те образы, которые так часто будут воспроизводиться в последующих столетиях в стереотипах о России и ее народе: суровая северная страна и «варвары» (именно так именуются англичанами встреченные ими жители), ее населяющие, готовые в любой момент упасть на колени перед силой и властью. Р. Ченслор подтверждает это словами: «Русские люди находятся в великом страхе и повиновении», говоря о том, как царь отбирает земли у тех служилых людей, кто служить больше не может по старости и т.п. причинам. Однако, Р. Ченслор достаточно снисходительно и в положительном ключе продолжает описывать население русского Севера: люди помогали его команде припасами, были очень отзывчивы и доброжелательны.
Тогда Россией правил, по словам коренных жителей, могущественный царь Иван Васильевич, чьи владения громадны. Тогда Р. Ченслор понял, что торговля с такой огромной страной весьма выгодна, и начал искать встречи с царём. Иван Васильевич благосклонно отнесся к известию о прибытии иностранцев. Он пригласил их в Москву, обещав оплатить все издержки столь дальней дороги. Если же гости не захотят ехать в столицу, то царь разрешал им остаться на севере и торговать на месте с тамошним населением. При этом, пока гонец доехал до Москвы и вернулся обратно, местные власти инициативы не проявляли и значимых решений относительно англичан не принимали. Они тянули время. Р. Ченслор это понимал и готов был покинуть России, продолжив свое путешествие на Восток. Только это заставило русского наместника проявить решительность и отправить Р. Ченслора в столицу, к царю. В дороге Р. Ченслор встретил гонца, передавшего ему царскую грамоту. Далее русские делали все возможное, чтобы англичанам было комфортно в дороге и даже «ссорились и дрались, споря между собой, кто заложит почтовых лошадей в сани» [4, с. 55]. При этом земли даже на севере России были очень обильны хлебом, рыбой и пр. товарами, доставляемыми в огромных количествах в Москву.
Таким образом, мы встречаем еще два стереотипных представление о русских и России. Первое - пассивность власти на местах и ее стремление не принимать никаких решений без санкции от вышестоящей инстанции – жесткая «вертикаль власти». Второе – желание максимально угодить власти и тем, на кого распространяется ее благосклонность. Р. Ченслор говорит об этом так: «Они (т.е. русские - прим. авт.) униженно просят, чтобы им позволили служить великому князю» [4, с. 61].
Оказавшись в Москве, англичанин удивился ее размерам. Он утверждал, что она превышает Лондон, однако большая часть домов построена из дерева, а система в городе отсутствует: «Она построена очень грубо и стоит без всякого порядка» [4, с. 56]. Московский Кремль и строения в нем были оценены Р. Ченслором достаточно скромно: он видел более изящные и богато украшенные дворцы, более мощные крепости. Однако о царской трапезе англичанином оставлены самые превосходные описания: вместе с царем за столами сидело около двухсот человек и все ели из золотой посуды и пили из золотых чаш. Сам царь сменил за день три короны и знал по именам всех своих слуг, что очень удивило Р. Ченслора. Он даже предположил, что цель царя состоит в том, чтобы «каждый хорошо знал своих слуг» [4, с. 59].
Р. Ченслор замечает интересную особенность русского народа, а именно показную пышность перед гостями и иностранцами: «Когда русских посылают в далекие чужеземные страны, или иностранцы приезжают к ним, то они выказывают большую пышность. В других случаях сам великий князь одевается очень посредственно» [4, с. 59].
Превосходно Р. Ченслор отзывается о русской армии времен Ивана Грозного: «Я не знаю страны поблизости от нас, которая могла бы похвалиться такими людьми…» [4, с. 60]. Русские ратники неприхотливы, питаются овсяной мукой и водой, несут с собой провизию на месяц-два для себя и коня (в армии Ивана Грозного почти одни всадники), не боятся ни дождя, ни мороза, ни снега, не имеют ни палатки, ни шатра, и даже служат без жалования - за свой счет. При этом Р. Ченслор утверждает, что русские «на поле боя действуют без всякого строя. Они с криком бегают кругом и почти никогда не дают сражения своим врагам, но действуют только украдкой» [4, с. 60].
Из вышеприведенного описания может сложиться еще одна сторона русского образа: русские – это люди, привычные к суровым условиям жизни, живущие вне дисциплины и порядка, и при этом стремящиеся доказать другим или даже самим себе, что они живут лучше, чем на самом деле. В качестве доказательства сказанного приведем еще одну цитату Р. Ченслора: «Нет такой вонючей и тухлой рыбы, которую бы они не ели и не похвалили, говоря, что она гораздо здоровее, чем всякая другая рыба и свежее мясо» [4, с. 64].
Р. Ченслор старался быть объективным в суждениях и в своих записях искренне восхищался увиденным: «Если бы русские знали свою силу, никто бы не мог соперничать с ними» [4, с. 62].
Однако Р. Ченслор указывает и недостатки русского населения. Он упоминает о замкнутости и ограниченности русских, наотрез отказывавшихся обучаться другому языку. Или, например, «есть много таких (т.е. русских – прим. авт.), которые сами продают себя дворянам и купцам в холопство, чтобы всю жизнь получать за это пищу, питье и платье, а при продаже они получают также деньги. А некоторые так даже продают своих жен и детей в наложницы и слуги покупателю» [4, с. 63]. В этом высказывании можно проследить истоки одного из самых популярных утверждений русофобии: «русским не нужна свобода, им нужна безграничная власть, которой они готовы подчиняться также безгранично».
Также Р. Ченслор пишет, что «русские по природе очень склонны к обману; сдерживают их только сильные побои» [4, с. 64]. Или, еще одна цитата: «Происходят удивительные злоупотребления и великого князя много обманывают» [4, с. 62]. Здесь уже можно наблюдать идеи русофобского характера, используемые в основном для внутренней аудитории: «с русскими нельзя по-хорошему, они понимают только силу», или традиционный политический стереотип «царь – хороший, бояре - плохие», используемый, как правило, в виде иронии. Данные примеры доказывают, что при анализе генезиса русофобии нельзя забывать о том, что, возникнув за рубежом, ее нарративы, смыслы и идеи могут адаптироваться и использоваться внутри России, подтачивая единство ее народа, сея в его представителях сомнения в собственном достоинстве и полноценности.
В записях Р. Ченслора можно даже обнаружить зачатки мессианской идеи русских: «Они (т.е. русские – прим. авт.) считают себя святее нас» [4, с. 64]. По мнению англичанина, эта идея такая же ложная, как и показная, официозная пышность русских: «Когда священники читают… их никто не понимает; да никто их и не слушает», «Когда священник совершает службу…все гогочут и кланяются, как стадо гусей», «Десятая часть населения не сумеет прочесть «Отче наш» [4, с. 64]. В подобном контексте риторическим становится вопрос о том, могут ли русские вести за собой другие народы, апеллируя к духовным ценностям. Р. Ченслор утверждает, что в пьянстве, разврате и вымогательстве русские – «самые отвратительные люди под солнцем» [4, с. 66], и предлагает посудить после этих слов об их святости.
Общий вывод Р. Ченслора о России был таким: «По моему мнению, нет другого народа под солнцем, который вёл бы такую суровую жизнь» [4, с. 64].
По возвращении в Англию Р. Ченслор рассказал королеве о богатствах России. В итоге была создана Московская компания, и в 1555 году Р. Ченслор вновь отправился в Россию в качестве официального посла. Английским купцам были одобрены привилегии на торговлю, выгодную обеим странам.
Таким образом, на первый взгляд, может показаться, что Р. Ченслор стремился объективно описать и оценить Россию и русский народ. Он говорит об отзывчивости простых русских людей, доброжелательности русского царя, а также о выносливости русских воинов. Далее рисуется образ скорее отрицательный, многие стороны которого будут воспроизводиться в негативных гетеро- и аутостереотипах о России и станут неотъемлемой частью русофобии в XIX-XXI веках:
- «русские коварны – им нельзя верить»;
- «в России сильнейшая несправедливость: элита ест из золота, а в стране много нищих»;
- «русским не нужна свобода, даже если ее им дать, то они не смогут ею распорядиться»;
- «русские хотят сильной власти, они хотят служить силе»;
- «русские любят казаться, на самом деле их положение хуже, чем они изображают»;
- «у русских хаос, у них нет порядка и дисциплины»;
- «русские привыкли к суровой жизни, они сильнее других народов, но нельзя, чтобы они об этом узнали»;
- «русские ошибочно считают себя богоизбранными; на самом деле, они далеки от Бога»;
- «русские пьют, развратничают, занимаются вымогательством».
Далее обратимся к записям Джайлса Флетчера.
Дж. Флетчер прибыл в Россию уже после смерти Ивана Грозного. Страной управлял его сын – Федор Иванович, не отличавшийся крепким здоровьем. Новый царь был набожным и годился скорее в монахи, а не в цари. Само Русское царство находилось в тяжелом положении после опричнины и поражения в Ливонской войне. Русское общество не сильно изменилось с 1550-х годов.
Дж. Флетчер родился в 1546 году в Уотфорде, графство Хартфордшир. Он был британским государственным деятелем, дипломатом. Дж. Флетчер участвовал в дипломатических встречах, преимущественно по торговым вопросам, и в 1588-1589 годах был послом Английского королевства в России. Там он провел переговоры с А. Я. Щелкаловым, но не достиг главной цели - предоставления Московской компании исключительного права на использование портов в северной части России.
После своего визита в Российское государство он написал сочинение «О государстве Русском», в котором описывал внутренне устройство России конца XVI века. Оно было впервые опубликовано в Англии в 1591 году.
Во время работы над книгой Дж. Флетчер высказал своё мнение о правлении Ивана Грозного в России. Он отмечал, что оно было тираническим, и все решения зависели от воли царя: «Образ правления у них весьма похож на турецкий, которому они, по-видимому, стараются подражать, сколько возможно, по положению своей страны и по мере своих способностей в делах политических» [5, с. 25]. Дж. Флетчер пишет, что царь мог приказать отрубить голову любому человеку, если ему не понравилось его лицо или взгляд [5, с. 26-27]. Царское приказание исполнялось тотчас. Под таким режимом народ становился жестоким, что затрудняло коммерческие отношения. При этом сам царь Иван Грозный гордился тем, что не был русским, как его подданные, называя их всех ворами [5, с. 19]. Себя царь считал германцем, видимо, опираясь на версию о скандинавском происхождении Рюрика в легенде о его призвании на Русь. Дж. Флетчер несколько раз нелестно отзывается об отношении царской власти к русскому народу. Он считает, что царь целенаправленно грабит свой народ и в подтверждение своего мнения приводит такое высказывание Ивана Грозного: «Народ сходен с его бородой: чем чаще стричь ее, тем гуще она будет расти» [5, с. 48].
Деспотический характер власти, по мнению Дж. Флетчера, пронизывает все русское общество, делая его грубым и жестоким: «Видя грубые и жестокие поступки с ними всех главных должностных лиц и других начальников, они (русские – прим. авт.) так же бесчеловечно поступают друг с другом, особенно со своими подчиненными и низшими, так что самый низкий и убогий крестьянин, унижающийся и ползающий перед дворянином, как собака, и облизывающий пыль у ног его, делается несносным тираном, как скоро получает над кем-нибудь верх. От этого бывает здесь множество грабежей и убийств» [5, с. 128]. Англичанин уверен, что жизнь человека ничего не стоит в России. Никто никогда не выйдет помочь жертве разбойного нападения. Кроме того, русские не держат свое слово. Они не доверяют друг другу. «Эти свойства делают их (русских – прим. авт.) презренными в глазах всех их соседей, особенно татар, которые считают себя гораздо честнее и справедливее русских... ненависть к образу правления и поступкам русских была до сих пор главной причиной язычества татар и их отвращения от христианской веры» [5, с. 129].
Дж. Флетчер подтверждает слова Р. Ченслора полувековой давности о нерешительности русских властей на местах, ожидания ими санкции на любое действие от вышестоящей инстанции. Вот что об этом пишет Дж. Флетчер: «Судьи … не смеют решить ни одного особенного дела сами собой, но должны пересылать его вполне в Москву, в Царскую Думу» [5, с. 26]. Даже самые знатные удельные князья называли себя царскими холопами в челобитных к правителю [5, с. 30], что делает абсолютно все население России рабами по отношению к верховной, зачастую персонифицированной власти.
Дж. Флетчер обращает внимание на коррупцию, пронизывающую всю систему местного и государственного управления в России конца XVI века. Он пишет: «Народ еще более недоверчив к ним (к чиновникам на местах – прим. авт.) и ненавидит их за то, что, не имея никакой собственности, и являясь каждый год свежие и голодные, они мучают и обирают его без всякой справедливости и совести… Главные начальники Четвертей не обращают внимания на такие поступки, для того, чтоб, в свою очередь, обирать их самих» [5, с. 38]. Всем в России об этом известно, и вся вертикаль управления получает от этого положения личную выгоду. Конечным бенефициаром данной коррупционной системы, по мнению Дж. Флетчера, является сам царь. Он ждет, пока его чиновники на местах «насытятся» поборами с простых людей, затем ставит их на правеж и забирает незаконно полученное чиновниками от простолюдинов себе в казну. При этом справедливость не восстанавливается: царь, а не люди, которых обидели чиновники, по праву силы забирает все себе [5, с. 48-49]. В итоге наблюдается парадоксальная ситуация одновременной сакрализации власти в сознании русского народа и ненависти к ее носителям и представителям. И отношение это, по Дж. Флетчеру, взаимное [5, с. 50].
Иногда в контексте современной русофобии можно встретить обвинения в том, что у русских нет настоящих свободных рыночных отношений, их экономическая система деформирована, монополизирована и несправедлива. Дж. Флетчер уже в конце XVI века указывает на то, что в России власть может монополизировать торговлю каким-либо товаром, поднять на него цену и заставить купцов или простых людей покупать его, даже если он уже испортился [5, с. 51]. Данное обстоятельство сопряжено и с неуважением права частной собственности в России, поскольку такой товар, по наблюдениям Дж. Флетчера, может просто захватываться у его бывшего владельца в пользу власти или ее представителя.
Дж. Флетчер поднимает и традиционную тему пьянства русских. Он пишет, что многие в царских кабаках пропивают все, что у них есть и даже собственных детей. Никто не смеет уводить пьяниц из кабаков, т.к. это может навредить царским доходам [5, с. 52]. По утверждению Дж. Флетчера, пьянство глубоко укоренилось в быту русских: «Приступая к еде, они (русские – прим. авт.) обыкновенно выпивают чарку, или небольшую чашку, водки (называемой русским вином), потом ничего не пьют до конца стола, но тут уже напиваются вдоволь и все вместе, целуя друг друга при каждом глотке, так что после обеда с ними нельзя ни о чем говорить… Напиваться допьяна каждый день в неделю у них (русских – прим. авт.) дело весьма обыкновенное» [5, с. 124].
Дж. Флетчер настолько увлекается критикой России, что даже развенчивает очень популярный в современной массовой культуре стереотип о красоте русских женщин. В частности, он пишет: «Кожа от холода и жара изменяется и сморщивается, особенно у женщин, у которых цвет лица большей частью гораздо хуже, чем у мужчин»; «сами они (русские мужья – прим. авт.) позволяют своим женам и дочерям покупать белила и румяна для крашения лица и радуются, что из страшных женщин они превращаются в красивые куклы. От краски морщится кожа, и они становятся еще безобразнее, когда ее смоют» [5, с. 125]. Видимо, это чуть ли не единственный случай, когда идеологема не прижилась и не укоренилась в русофобской идеологии. Скорее, наоборот, судя по существующей массовой культуре, современные русофобы видят угрозу в красивых русских женщинах, как в потенциальном инструменте шпионажа и влияния.
Очень странными и лукавыми кажутся Дж. Флетчеру некоторые способы наполнения казны в России. Так, например, Иван Грозный приказывал привезти ему кедрового дерева из мест, где оно не растет, или наловить меру блох для лекарств, что сделать было невозможно. За то, что его приказания не исполнялись, он штрафовал на многие тысячи рублей [5, с. 52]. Англичанин считал, что это делалось еще и для того, чтобы лишний раз продемонстрировать населению самодержавие царя.
Дж. Флетчер объясняет, почему русские люди пьют и ленятся, хотя способны к труду и преодолению трудностей. Все дело в том, что чем зажиточнее простой русский человек, тем выше вероятность, что он лишится своего имущества или даже жизни. Бояре и дворяне, чиновники и солдаты, и сам царь могут силой и безнаказанно отнять его собственность. В итоге русские стараются спрятать от них свое имущество, как от неприятеля-завоевателя [5, с. 54-55]. Англичанин считает, что русские власти целенаправленно не позволяют простолюдинам путешествовать и заниматься военным делом, чтобы они не могли узнать, как живут в других странах и свергнуть власть [5, с. 56]. Таким образом, в России, по мнению Дж. Флетчера, идет отрицательный отбор: чем бездарнее и подлее человек, тем выше вероятность того, что у него все будет хорошо: «Никто не может ожидать награды или повышения, к которым бы мог стремиться, или же заботиться об улучшении своего состояния, а, напротив, подвергнет себя тем большей опасности, чем более будет отличаться превосходными или благородными качествами [5, с. 57]… Стараются даже, чтобы эти оба достоинства, т. е. знатность происхождения и власть, никак не соединялись в одном лице, особенно если в нем заметят ум или способность к делам государственным» [5, с. 65].
Дж. Флетчер указывал, что русские мечтали о том, чтобы страну завоевали более цивилизованные иностранцы. Ведь только так можно было бы свергнуть несправедливую тираническую власть русских царей [5, с. 41].
Он отмечал, что церковь в России была невежественной и порицал множество ритуалов, которые считал выдуманными и суеверными [5, с. 90]. Впрочем, по мнению англичанина, эти недостатки Русская православная церковь унаследовала от Греческой православной церкви при крещении Руси князем Владимиров в 988 году.
Невысокого мнения Дж. Флетчер был о русском православном духовенстве. Он считал его безграмотным и некомпетентным даже в религиозных вопросах: «все духовенство не имеет совершенно никаких сведений ни в других предметах, ни в Слове Божием… Будучи сами невеждами во всем, они (русские священники – прим. авт.) стараются всеми средствами воспрепятствовать распространению просвещения, как бы опасаясь, чтобы не обнаружилось их собственное невежество и нечестие. По этой причине они уверили царей, что всякий успех в образовании может произвести переворот в государстве и, следовательно, должен быть опасным для их власти» [5, с. 95]. С тех пор на Западе складывалось мнение, что русские отстают в своем развитии от «цивилизованного» западного мира.
Как и Р. Ченслор, Дж. Флетчер обнаруживает у русских чувство богоизбранности: «они (русские – прим. авт.) отдают предпочтение своей церкви перед всеми прочими, утверждая, что у них сохраняются самые истинные и справедливые предания, сообщенные Апостолами Греческой церкви, а от нее полученные ими [5, с. 108]… всех других христиан они (русские – прим. авт.) считают никак не лучше турок в сравнении с собой» [5, с. 115]. Однако Дж. Флетчер уверен, что это заблуждения русских, и они в сравнении с англиканами очень далеки от истинной веры. Но Дж. Флетчер идет ещё дальше, обвиняя русских в идолопоклонстве и чуть ли не в ереси: «Это довело их (русских – прим. авт.) до ужасного идолопоклонства, притом самого грубого и невежественного, состоящего в том, что они с таким же благоговением чтят свои образа, как бы самого Бога, принося им молитвы благодарения, жертвы, или поклоняясь им до самой земли и ударяя об нее головой [5, с. 109]… как далеко отстали они (русские – прим. авт.) от истинного познания и исполнения обязанностей христианской религии, променяв Слово Божие на свои пустые предания и превратив все во внешние и смешные обряды без всякого уважения к духу и истине, которых требует Бог от настоящего ему поклонения» [5, с. 118].
В сочинении Дж. Флетчера уже можно наблюдать столкновение русского и английского представлений о богоизбранности и мессианстве этих двух народов. Данный конфликт, безусловно, входит в ядро современной русофобии, т.к. на его основе России и русским отказывается в признании за ними возможности быть правыми в чем-либо. Этот конфликт экзистенциальный и очень глубокий, его можно даже свести к дихотомиям «или они, или мы», «империя добра против империи зла» и т.п.
Национальная политика Русского царства также подвергается критике Дж. Флетчера. Он утверждает, что «тамошние жители (народы Сибири – прим. авт.) не имели ни оружия, ни денег, и для того (царь – прим. авт.) налагает на них подати и обирает их, как только ему заблагорассудится, не оставляя им никаких средств сбросить с себя или облегчить это иго» [5, с. 73]. В сочинении Дж. Флетчера уже закладывается основа будущего образа России как «тюрьмы народов». Этот образ стал очень популярен в XIX-XXI веках. Он, как правило, сводится к тому, что русские сами плохо живут, находясь в рабском состоянии, но они и другим народам не дают свободы, заставляя их жить так же плохо или даже хуже, чем живут сами.
Англичанин в сочинении дает характеристику военных сил России. Он отмечает явное различие между Россией и Англией в отношении правителя к начальникам и нижним чинам армии. В России солдаты были в «рабстве», отсутствие почестей и наград создавало у них недостаток мотивации и храбрости [5, с. 68]. За полвека со времен Р. Ченслора в русской армии так и не появилось порядка и дисциплины. Дж. Флетчер указывает: «Войско идет, или ведут его, без всякого порядка… все вдруг, смешанной толпой, бросаются вперед по команде генерала» [5, с. 68].
Дж. Флетчер описывает Россию в отрицательном свете, используя эпитеты «жалкое рабство», «несчастное государство» [5, с. 53], «жалкое состояние несчастного народа» [5, с. 61] и превознося английский образ жизни и форму правления. Для этого он использует интересный оборот. Якобы один из русских признался его слуге, что «Бог просветил Англию и может с ними (русскими – прим. авт.) сделать то же самое, если только Ему будет угодно» [5, с. 111]. Получается, что среди русских все же есть «правильные», которые признают за англичанами богоизбранность и пример для подражания. Эта идея получает особую актуальность в современной западной русофобии, когда ее представители стремятся расколоть российское общество и навязать русским чувство коллективной вины перед другими народами и государствами.
Дипломатическая миссия Дж. Флетчера 1588-1589 годов не увенчалась успехом, но осталось его сочинение о России, где плохо почти все (за исключением разве что врожденного ума и выносливости простых русских людей), начиная от религиозных заблуждений и суеверий русского народа, и заканчивая злоупотреблениями чиновников, дворян и царя. Возможно, столь негативный образ России был составлен английским дипломатом под воздействием разочарования от его дипломатической неудачи. В любом случае, созданный образ будет воспроизводиться в последующих столетиях и ляжет в основу русофобии.
Таким образом, Дж. Флетчер добавил в арсенал формирующейся русофобии следующие идеологемы:
- «все русские воруют»;
- «все русские - рабы»;
- «все русские пьют и ленятся»;
- «власть и народ в России боятся и презирают друг друга»;
- «власть на местах пассивна и нерешительна в вопросах управления (современный аналог идеи: «инициатива наказуема»)»;
- «в России произвол и беззаконие: у любого человека в любой момент могут все отнять»;
- «в России не любят умных и талантливых людей»;
- «русские порабощают другие народы, а те в ответ их презирают»;
- «русские отстают в развитии от Запада»;
- «русские жестокие и грубые»;
- «человеческая жизнь в России ничего не стоит»;
- «русские суеверны и заблуждаются, считая себя лучше других»;
- «русские воюют беспорядочной толпой».
Далее обратимся к вкладу Дж. Мильтона в идеологию русофобии.
Дж. Мильтон занимает важное место в формировании представлений европейцев о России. Он является автором политических и религиозных трактатов, выдающимся литератором XVII века, отмеченного событиями Английской революции. Дж. Мильтон являлся довольно популярным среди соотечественников.
Дж. Мильтон никогда не был в Русском царстве, но написал трактат «История Московии», датируемый примерно 1650 годом [6, с. 140], который не завоевал популярности в России и подвергается критике в наше время, в основном со стороны историков, а не литературоведов. Автор был предвзят и ограничен в наличии достоверных источников, что сказывается на поверхностном анализе Русского государства. Он опирался на записки о России английских дипломатов и торговцев XVI-XVII веков, прежде всего, Р. Ченслора.
С 1580-х годов и до момента написания Дж. Мильтоном «Истории Московии» пресеклась династия Рюриковичей, началось и закончилось Смутное время, обратившее особое внимание европейцев на Россию. Русское царство стало рассматриваться многими европейскими авантюристами как пространство фортуны, где даже самозванец может стать царем. На протяжении всего XVII века в Россию прибывали сомнительные элементы из Европы: скрывавшиеся от правосудия, авантюристы, наемные солдаты и офицеры и т.п. Эти люди создадут тот контингент, который в дальнейшем познакомит Петра Великого с европейской культурой в Немецкой слободе. Таким образом, работа Дж. Мильтона подстегивала возраставший интерес к России в Европе.
Основная идея трактата Дж. Мильтона о России заключается в объединении исторических и мифологических элементов для формирования образа страны. Он выражает непонимание русского народа, отмечая его как трудолюбивого и выносливого, но одновременно жадного, коррумпированного и чрезмерно жестокого.
Дж. Мильтон высказывает негативное отношение к различным аспектам жизни русского народа, включая образование, культуру и военные действия. Он отмечает, что русские ведут войну без порядка, используя хитрость и засады. Кроме того, он критикует русское образование, отношение дворянства к нижним слоям общества, говоря о том, что коррупция процветала, а власть обирала и так бедный народ. Русские в описании Дж. Мильтона представлены очень суеверными людьми. Так, например, он пишет: «(Василий Шуйский – прим. авт.) советовался с самоедскими, лапонскими и татарскими колдунами, будучи предостережен, что должен опасаться Михаила, умертвил троих, носивших это имя» [7, с. 63].
Несмотря на то, что Дж. Мильтон отзывается о Московии как о культурной стране, трактат его содержит огромное количество негативных оценок, которые полностью перечеркивают положительные высказывания. Он представляет русский народ как пьяниц, лицемеров и лгунов, любящих показываться в лучшем свете, одеваясь как можно пышнее перед иностранцами [7, с. 37-79].
Самый большой вклад Дж. Мильтона в становление и развитие русофобии состоит в том, что он, будучи известным писателем, автором поэмы «Потерянный рай», сделал достоянием не только английской, но и европейской общественности негативный образ России, который до этого циркулировал преимущественно в среде торговцев, дипломатов и политиков.
Далее обратимся к сочинению «Нынешнее состояние России» Сэмюэла Коллинза, бывшего лейб-медиком царя Алексея Михайловича в 1659-1666 годах.
С. Коллинз прибывает в Россию в период восстановления самодержавия. Царская власть снова сильна, последствия Смутного времени преодолены, сословное представительство приходит в упадок. Все это сопровождается регулярными крупными восстаниями «Бунташного века». Россия значительно расширилась территориально за последние 100 лет, присоединив Сибирь и Левобережье Днепра.
Прежде всего, С. Коллинз отмечает недоверчивость и подозрительной русских к иностранцам, особенно к тем, которые расспрашивают о политике и религии в России. Русские, по словам английского врача, «совершенно преданы невежеству, не имеют никакой образованности ни в гражданских, ни в церковных делах» [8, с. 1]. Они боятся науки, как огня, видя в ней чудовище. Главный враг просвещения в России – церковь и священники. «У русских одни только родственники могут видеть детей, а другим редко позволяют глядеть на них, боясь, чтобы они их не сглазили», - пишет С. Коллинз о суеверности русских [8, с. 5]. То же суеверие относится и к русскому царевичу: «Царевича ни народ, ни дворянство не видит прежде пятнадцатилетнего возраста» [8, с. 17]. С. Коллинз сравнивает русских со слепыми совами, «которые любят свои сумерки больше, нежели наш (английский – прим. авт.) полдень, потому что слабые очи их разума ослепляются светлыми лучами истины» [8, с. 18-19]. Русские не покупают иконы, а выменивают их на деньги. Они не говорят, что икона сгорела. Они говорят, что она выбыла. А если сгорела церковь, то русские говорят, что она вознеслась. Русские не ходят без поясов под страхом небесного наказания. Русские не свистят губами, как на Западе, считая это неприличным, но свистят сквозь зубы. В английских часах стрелка ходит по цифирному кругу, а в русских часах цифирный круг ходит вокруг стрелки. Русские стоят во время церковной службы, потому что коленопреклонение по католическому образцу считают неблагородным и варварским. Русские считают грехом брить бороду, потому что её бреют поляки. Русские едят свинину, потому что татары её не едят. Русские предпочтут рожь пшенице, а вонючую рыбу свежей. Русский Новый год начинается в сентябре, а не в январе. Русское летосчисление идет от Сотворения мира, а не от Рождества Христова. Русские легко верят небылицам, но их трудно убедить в вероятном. Русские пишут на коленях в приказах, хотя перед ними стоит стол. Русские считают красивыми толстых женщин, а маленькие ноги и стройную фигуру называют безобразными. Чтобы растолстеть, русские женщины пьют водку, спят и снова пьют водку. Русские женщины чернят свои зубы для привлечения внимания мужчин [8, с. 21-22]. С. Коллинз всё это называет русскими странностями, утверждая: «И в самих делах их безумие так велико…» [8, с. 22]. Множество странных поступков он описывает у Ивана Грозного, умершего за 75 лет до приезда С. Коллинза в Россию: как царь изощренно наказывал своих подданных, как нелогично их одаривал. В целом создается образ сумасбродного царя, которого, по словам С. Коллинза, простые русские люди любили за того, что он был жесток с боярами [8, с. 14]. Да и сам русский народ сумасброден, делая многое вопреки другим народам.
Описывая семейную жизнь русских, С. Коллинз отмечает, что они жестоки со своими женами, а в прежние времена были еще более бесчеловечными с ними [8, с. 3]. В доказательство своих слов он приводит случай, когда купец сначала избивал свою жену, а потом сжег ее заживо в пропитанном водкой платье. За это купца не наказали, т.к. в России нет такого закона, который наказывал бы за убийство жены или раба, если это убийство – наказание за проступок. Жен, неспособных родить ребенка, русские или упрашивают уйти в монастырь, или прогоняют их туда силой [8, с. 4]. Русские часто обращаются к колдунам, особенно представители высшего сословия [8, с. 4].
С. Коллинз считает, что благодаря фанатичному следованию постам простых русских людей, Русское царство не разоряется: «…потому что русские крестьяне находятся в совершенном рабстве, заботятся только о том, чтобы наполнить желудок, а все, что они приобретают сверх ежедневных потребностей, отбирают помещики или их управители» [8, с. 5].
С. Коллинз пишет, что суды в России покупаются: «Недостаток законов (в России – прим. авт.) заменяется обыкновениями, но всего сильнее действуют деньги» [8, с. 13]. С. Коллинз предлагает брать английским судам пример с русских судов в скорости судопроизводства, но не в их продажности [8, с. 4].
Тема пьянства в России также поднимается С. Коллинзом: «Пьянство почитается самым сильным выражением радости на праздниках, и чем торжественнее день, тем больше неумеренность. Мужчины и женщины не считают за бесчестье шататься по улицам» [8, с. 7]. Самой лучшей похвалой хозяину в России являются слова гостя о том, что он не помнит, как из гостей до дома доехал – настолько он был пьян. Если русский идет по улице и видит упавшего в снег пьяного, который замерзает, то он ему не поможет, т.к. если замерзающий умрет на его руках, то спасавшему придется заплатить налог за умершего в Земский приказ [8, с. 8]. Даже русский царь рад пьянству: «Царь смеется, видя пьянство своих подданных» [8, с. 19].
С. Коллинз замечает, что у русских нет вкуса. В качестве доказательства он обращается к музыке: «вместо fa, sol, la они поют га, га, ге, и по голосу их можно подумать, что у них заткнут рот или что их душат»; «если хотите угостить Русского музыкой, то возьмите пару Биллингс Гетских соловьев (неприятно кричащие уличные торговцы в одном из районов Лондона – прим. авт.), несколько сов, несколько скворцов, пару голодных волков, семь свиней, столько же кошек с супругами и заставьте всех их петь: этот концерт восхитит Русского» [8, с. 11].
У С. Коллинза также встречается идея, которая в настоящее время описывается утверждением «царь - хороший, бояре - плохие». В частности, он пишет: «если бы не окружало его (царя Алексея Михайловича – прим. авт.) густое облако доносчиков и Бояр, которые направляют ко злу его добрые намерения, то его, без сомнения, можно бы было поставить наряду с добрейшими и мудрейшими Государями» [8, с. 13]. Получается, что за сто лет, прошедших с момента путешествия Р. Ченслора в Россию, в этом отношении у русских ничего не изменилось. Даже в настоящее время данное мнение остается одной из наиболее популярных идеологем внутрироссийской русофобии, используемой обычно с иронией.
Как и другие англичане, писавшие о России в XVI-XVII веках, С. Коллинз упоминает о неограниченном характере царской власти у русских [8, с. 13]. Он утверждает, что у подданных русского царя нет ничего своего – всё в стране принадлежит правителю: «Он (царь – прим. авт.) … в некотором отношении, властелин собственности каждого из своих подданных, и сын всегда должен просить о получении отеческого наследия. Царь наследует после всех умерших без духовной, осужденных на смерть и бездетных» [8, с. 18]. Он является монополистом на рынке питейных заведений, торговли астраханской рыбной продукцией и т.д. Русский царь вообще главный торговец в своем царстве [8, с. 18].
Итак, отметим нарративы русофобского характера, обнаруженные в сочинении С. Коллинза:
- «русские невежественные, подозрительные и суеверные»;
- «русские жестоко обходятся с женщинами (в современной адаптированной версии: «русские патриархальны»)»;
- «в России нет правосудия из-за недостатка хороших законов и коррумпированных судей»;
- «все русские рабы»;
- «все русские много пьют»;
- «русские не знают меры» (в современной адаптированной версии: «русских бросает из крайности в крайность»);
- «русские странные»;
- «в России человеческая жизнь стоит дешево»;
- «у русских нет вкуса»;
- «царская власть в России ничем не ограничена»;
- «русские ненавидят свою знать и любят того царя, который ее наказывает».
Далее обратимся к описанию англичанами России и ее народа в XVIII веке.
В 1705-1710 годах Чарльз Уитворт был английским послом в России. Его наблюдения о тогдашнем состоянии Российского государства и его жителях были опубликованы под названием «О России, какой она была в 1710 году».
Ч. Уитворт прибывает в Россию в разгар петровских реформ. Страна постоянно реформируется, старый русский патриархальный порядок заменяется новым европейским порядком, но преимущественно в элитных слоях общества и в системе государственного управления. Широкие массы российского населения меняются медленнее элит, продолжая оставаться патриархальными и религиозными. Страна ведет тяжелую Северную войну со Швецией, но в ней уже происходит коренной перелом в пользу России.
Ч. Уитворт не просто сообщает об обширности Русского государства, как этот делал Р. Ченслор, но сравнивает его территорию с территорией остальной Европой и приходит к выводу, что они примерно равны по площади [9, с. 59]. Таким образом, появляется образ огромной Российской державы, чьи границы даже точно не известны, но не меньше всей остальной Европы вместе взятой. Огромности России в дальнейшем будут бояться, что станет одним из самых значимых факторов формирования и развития русофобии в XVIII-XXI веках.
Ч. Уитворт указывает, что правление в России остается абсолютистским: «Правление (в России – прим. авт.) является абсолютным до последней степени, не ограничено никаким законом или обычаем и зависит лишь от прихотей монарха… Обычное приветствие высшей знати царю: «Я твой раб…» [9, с. 72]. Знатные вельможи в России прикрываются именем царя в корыстных интересах и при сведении личных счетов, а судьи взяточники [9, с. 72].
Петр Великий ценил иностранцев значительно выше, чем русских. Так, например, по информации Ч. Уитворта иностранный генерал-лейтенант получал в петровской армии 3250 рублей в год, а русский генерал-лейтенант лишь 1560 рублей в год [9, с. 87]. Хотя известно, что иностранные офицеры и генералы обычно сдавались первыми, как это произошло в битве при Нарве в 1700 году с командующим де Круа.
Относительно редки положительные упоминания о России и русских в сочинениях англичан. Но Ч. Уитворт отмечает, что захваченные в плен в ходе Северной войны жители Ингрии, были переселены русскими на юг в район Воронежа. Там им жить легче и приятнее, чем жилось на прежнем месте при шведах, и они вряд ли вернутся в свои старые дома, если шведы победят [9, с. 67]. В остальном же народы России либо платят дань как самоеды, либо периодически восстают как башкиры и казаки [9, с. 60-64].
Отмечает Ч. Уитворт и такую дихотомию в характере русских как одновременное высокомерие и заискивание. Высокомерие проявляется по отношению к подчиненным, а заискивание по отношению к руководству: «Поистине эта страна (Россия – прим. авт.) является превосходной моделью…, где каждый, кроме крестьян, имеет свою долю унижения и почитания» [9, с. 68-69].
По-другому обстоят дела у тех русских, у кого подчиненных нет, а именно у крестьян. Ч. Уитворт пишет, что всему виной крестьянское рабство в России. Хозяева крестьян – деспоты. Они могут продавать своих крестьян как любое другое свое имущество, поэтому крестьяне не заинтересованы ни в чем, обходятся минимальным, постоянно ленятся и спят. Такие крестьяне всегда готовы к войне: они легко переносят ее тяготы потому, что привыкли подобно жить, и всегда готовы умереть, т.к. в сравнении с их обычной жизнью смерть уже не кажется страшной [9, с. 69].
В XVIII веке, по мнению Ч. Уитворта, русские продолжают оставаться такими же невежественными и суеверными, как в прежние века из-за православия: «Их (русских – прим. авт.) религия - это восточная, или греческая церковь, только еще более испорченная невежеством и суевериями» [9, с. 69]. Как и прочие англикане, Ч. Уитворт обвиняет русских в идолопоклонстве: «Почитание, выказываемое по отношению к этим картинам (иконам – прим. авт.), - грубейший вид идолопоклонства, и оно составляет основную часть их набожности» [9, с. 70]. Сами иконы англичанин называет жалкими, лишенными оттенков и перспектив [9, с. 69]. Священников Ч. Уитворт называет невежественными и указывает на то, что они сами не понимают, что читают во время церковных служб. Прихожане, в свою очередь, автоматически много раз повторяют «Господи помилуй», также не осмысливая происходящего. Из всего этого делается вывод, что русские демонстративно набожны, но на самом деле глубоко невежественны и далеки от истинной набожности, как ее понимают англикане [9, с. 70-71].
Резюмируем идейный вклад Ч. Уитворта в процесс формирования идеологии русофобии:
- «Россия так же огромна как вся остальная Европа»;
- «русские лицемерны: они высокомерны с подчиненными и заискивают перед руководством»;
- «все русские – рабы своего царя»;
- «в России абсолютная деспотия»;
- «русские ленивые»;
- «русские привыкли тяжело жить и обходиться минимумом»;
- «русские всегда готовы умереть из-за тяжелой жизни»;
- «русские невежественные и суеверные из-за православия»;
- «русские суды коррумпированы»;
- «русские используют государственную власть в корыстных и личных интересах»;
- «народы в России обложены данью и налогами и периодически восстают против деспотии русского царя»;
- «русский царь считает иностранцев лучше самих русских».
Еще один английский дипломат оставил описание России времен правления Екатерины Великой. Речь идет о Джеймсе Гаррисе. Он был британским посланником при российском императорском дворе с 1778 по 1783 год. Оставленную им информацию о России можно найти в его дипломатической переписке, опубликованной в нашей стране только в 1874 году.
Дж. Гаррис находился в России в период, который называется в отечественной историографии «Просвещенным абсолютизмом». Уже третье поколение российского дворянства жило по-европейски и вполне усвоило европейские обычаи и этикет. На эпоху «Просвещенного абсолютизма» в России приходится пик крепостничества. Несколько лет назад закончилось крупнейшее в XVIII веке в России восстание Емельяна Пугачева. С 1710-х годов Россия, ставшая империей, прочно вошла в «Европейский концерт» и стала играть значимую роль в европейской политике. Её пытались сделать своей союзницей Великобритания, Пруссия, Австрия и другие влиятельные державы. Ситуация для Великобритании в 1778-1783 годах была особенно тяжела, т.к. она проигрывала войну с Североамериканскими колониями и ей нужна была Россия в качестве союзника, желательно в наступательном союзе. Россия уже нанесла первые серьезные поражения Турции и начала освобождать бывшие земли Древней Руси от польского владычества. Внешне Российская империя екатерининской эпохи сильно отличалась от Русского царства образца XVI-XVII веков и даже начала XVIII века, что должно было привести и к изменениям в ее восприятии англичанами.
Когда Дж. Гаррис прибывает в Россию, то с восторгом описывает великолепие российского императорского двора, порядок и этикет в нем. Он пишет, что никогда еще до Екатерины II в России не было столь мягкого и снисходительного правителя [10, с. 1470]. Русские вельможи ведут себя с английским послом обходительно и любезно. Однако предшествующие столетия английского описания России сформировали у Дж. Гарриса убеждение, что русским нельзя верить: «Мне слишком хорошо известен характер этого (русского – прим. авт.) народа, чтобы довериться предложениям дружбы или услуг» [10, с. 1471]. Однако уже через месяц прибывания в России мнение Дж. Гарриса о русских меняется: «Большая пышность и небольшая нравственность, кажется, распространены во всех классах; лесть и раболепство характеризует низший слой общества, самонадеянность и гордость — высший. Легкий, но яркий лоск покрывает самые неразвитые и необразованные умы. Их увеселения, убранство их комнат и количество прислуги имеют вполне Азиатский характер и, что весьма странно, хотя может быть и весьма естественно, несмотря на то, что они во всем подражают иностранцам и не имеют (я говорю о высшем обществе) ни в нравах, ни в характере ничего собственного, однако, говоря вообще, иностранец, появляясь между ними, бывает худо принят» [10, с. 1480]. В этом описании есть как уже знакомые из ранних английских описаний особенности русского народа (желание показаться иностранцам с лучшей стороны, высокомерие начальников и раболепие подчиненных, невежество, недоверие к иностранцам), так и новые черты русского характера по мнению английского посла (стремление подражать иностранцам, азиатская сущность русских, неумение создать ничего своего).
И снова воровство и злоупотребления в России становятся объектом внимания англичанина: «Высшие притесняют низших без всякой нужды; а низшие воруют и грабят без всяких опасений» [10, с. 1499]. Также традиционно для англичан Дж. Гаррис подчеркивает и критикует высокомерное представление российской власти о себе и своем могуществе: «они (русские – прим. авт.) считают себя величайшей державой, которой все должны повиноваться» [10, с. 1508]; «Уверенная льстецами (речь идет о Екатерине Великой – прим. авт.), что Россия величайшая империя в свете и утвердившись в этой мысли самыми счастливыми успехами, она никак не может увидеть состояние своей страны в истинном свете до тех пор, пока ея не вызовет деятельности какое-нибудь великое событие; тогда она почувствует свою неспособность исполнять ту великую роль, которую она себе приписывает» [10, с. 1500]. Эта великая роль может быть раскрыта известной фразой канцлера Российской империи А.А. Безбородко: «Ни одна пушка в Европе не смела выстрелить без позволения России».
Дж. Гаррис обвиняет русских в расточительности и медлительности: пока турки готовятся к новой войне с Россией, русские ничего не делают, но устраивают потрясающую великолепием и тратами масленицу и дарят за победы в играх по 150 бриллиантов участникам из высшей знати [10, с. 1482-1485]. Екатерину II и ее двор Дж. Гаррис называет тщеславными и ленивыми: «все дела этой великой империи (России – прим. авт.) делаются как бы сами собой» [10, с. 1485, 1490]. Следствием русской лени становится беспорядок во всем: «Делаются огромные издержки, не приводящие ни к каким результатам. Армия в самом плачевном состоянии; флот не полон и худо вооружен; политическая система как-то вяла, несостоятельна, словом такова, что дальнейшее следование ей должно непременно возвратить эту огромную массу власти к тому Азиатскому ничтожеству, из которого она так недавно вышла» [10, с. 1491]. То, что Дж. Гаррис достаточно часто относит Россию к Азии можно рассматривать как переход на новую шовинистическую аргументацию английского превосходства над русскими. Если предшественники Дж. Гарриса в XVI-XVII веках обычно ссылались на религиозные обстоятельства отсталости русских, т.е. на суеверность и невежественность, восходящие еще к Великой Схизме 1054 года, то в конце XVIII века, когда религиозные войны в Европе завершились, и религиозный фактор отошел на второй план, Дж. Гаррис ссылается уже на цивилизационную принадлежность русских к априори отсталым азиатским народам. Эта аргументация остается одним из ключевых моментов русофобии и в XXI веке.
По мере того, как миссия Дж. Гарриса по заключению наступательного или оборонительного союза между Великобританией и Россией проваливается, его отзывы о России ухудшаются: «Внутренность этого Двора (российского – прим. авт.) представляет зрелище интриг, происков, разврата и испорченности» [10, с. 1491]. Часто английский дипломат в своих письмах обсуждает личную жизнь российской императрицы, смены ее фаворитов, их представление ко двору, как если бы речь шла о государственных должностях. Все это, по его мнению, должно испортить репутацию и самой Екатерины II, и всего Российского государства [10, с. 1494]. Личность правителя в России всегда важна в условиях самодержавия, считает Дж. Гаррис [10, с. 1497]. Действительно, российская история показывает множество примеров, когда со сменой правителя резко менялась и политика государства: как внутренняя, так и внешняя.
Итак, укажем какие идеологемы, использованные в дипломатической переписке Дж. Гаррисом, могли быть востребованы в процессе оформления идеологии русофобии:
- «русским нельзя верить»;
- «русские пытаются произвести впечатление, что они лучше и богаче, чем есть на самом деле»;
- «русские склонны к раболепству»;
- «русские не способны ничего создать, они могут только подражать Западу»;
- «русские невежественные»;
- «русские расточительные»;
- «русские ленивые»;
- «русские тщеславные и высокомерные»;
- «все русские воруют»;
- «русские развратные и испорченые»;
- «русские – это азиаты, а не европейцы».
Далее обратимся к английским источникам XIX столетия, повествующим о России.
Начнем с Роберта Томаса Вильсона – английского генерала, представлявшего Великобританию при дворе Александра I во время Отечественной войны 1812 года. Он запишет свои воспоминания о пребывании в России в «Замечаниях англичанина о русских», датируемых примерно 1812 годом, хотя его наблюдения будут сделаны в 1806-1807 годы, когда Россия вместе с Великобританией участвовали в IV антифранцузской коалиции.
В период пребывания Р. Т. Вильсона при русской армии Россия уже была великой европейской державой: ее территория простиралась от Русской Америки до Пруссии и Австрии, от Северного Ледовитого океана до Черного моря и Закавказья. Россия была активным участником антифранцузских коалиций и продемонстрировала свою мощь в ходе Итальянского и Швейцарского похода А.В. Суворова и Средиземноморского похода Ф.Ф. Ушакова. Страной управлял внук Екатерины Великой – Александр I. Молодой царь был реформатором и окружил себя молодыми единомышленниками.
Р. Т. Вильсон обращает внимание на то, что несмотря на личную храбрость солдат, русская армия воюет в беспорядке, что доставляет ей особые неприятности при отступлении [11, с. 136]. Исходя из этого, можно сделать вывод, что беспорядок в русской армии является одной из наиболее устойчивых идеологем русофобии, встречаясь еще в XVI веке у Р. Ченслора и Дж. Флетчера.
Столь же устойчивой идеологемой английской русофобии в сочинении Р.Т. Вильсона является уверенность русских в своем превосходстве над другими странами и народами: «Русский, приученный с самых молодых лет считать Русских за народ первый в свете, почитает самого себя членом необходимо нужным в составе непреоборимого Государства» [11, с. 136]. Английский генерал утверждает, что лучше всех это понимал и использовал в войнах А. В. Суворов. Солдаты его боготворили, а русская армия не потерпела при нем ни одного поражения. Суворовский порядок в русской армии, по мнению Р.Т. Вильсона, был превосходным. Более того, английский генерал утверждал, что А.В. Суворов был лучшим полководцем всех времен и народов, т.к., во-первых, всегда побеждал, во-вторых, зачастую имел несопоставимо меньше войск, чем было у противника, в-третьих, преодолевал любые препятствия к победе [11, с. 136].
Р.Т. Вильсон указывает на то, что русские не терпят, когда критикуют их Отечество: «Высоко ценить свою землю свойственно русскому офицеру, как и солдату. Он досадует, если в счете оной делается какое-либо замечание, или рассказывается происшествие, которое, по его мнению, уменьшает достоинство его Отечества» [11, с. 137]. О подобной особенности русского человека упомянет через 15 лет А.С. Пушкин в письме П.А. Вяземскому: «Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство» (27 мая 1826 г. Из Пскова в Санкт-Петербург). Исходя из сказанного, можно утверждать, что Р.Т. Вильсон достаточно хорошо познал русский характер за время пребывания в России.
В превосходных выражениях Р.Т. Вильсон упоминает о казаках: «Воинские достоинства казаков также отличительны как и всего русского народа… по течению звезд, по направлению ветров, посредством соображения самых остроумных наблюдений, казак проходит через незнакомые ему земли и через непроходимые леса достигает своего назначения, преследуя неприятеля с такою же точностью и упорством, как гончий пес преследует зайца… вооруженный копьем, пистолетом и саблей, казак никогда не боится соперника в единоборстве» [11, с. 138].
Таким образом, Р.Т. Вильсон представляет русских в своем сочинении следующим образом:
- «русские считают себя лучше других»;
- «русские храбры и искусны в войне»;
- «в русской армии нет порядка»;
- «русские не терпят, когда иностранцы критикуют Россию».
Далее перейдем к рассмотрению сочинения «О возможности вторжения в Британскую Индию; и о коммерческих и финансовых перспективах и ресурсах империи» генерала британской армии Джорджа де Лейси Эванса, опубликованного в 1829 году.
Дж. де Лейси Эванс пишет свое сочинение после того, как Россия стала ведущей военной силой в Европе. Это произошло вслед за взятием русской армией Парижа в 1814 году. После окончательной победы над Наполеоном Великобритания стала считать своим основным противником Россию, присоединившую только за период 1809-1815 годов Финляндию, Бессарабию, Азербайджан и Польшу. Особенно опасались англичане расширения влияния России в Закавказье и Средней Азии, что привело к началу «Большой игры» между двумя империями. Англичане начинают вести системную антироссийскую пропаганду. Однако это не останавливает Россию: к 1829 году Российская империя наносит поражения Турции и Персии, расширяя свои владения в Закавказье и в черноморском бассейне.
Англичане считали, что русские могут вторгнуться в Индию, поэтому в произведении, посвященном индийскому вопросу, Дж. де Лейси Эванс упоминает Россию: «…потребуется немедленное вооруженное вмешательство всех держав Европы, чтобы остановить стремительное движение автократа (российского императора – прим. авт.), который стремился не к чему иному, как к всеобщему владычеству» [12, с. 132]. Таким образом, в указанном отрывке уже виден основной образ современной русофобии: «Россия – автократичная (деспотическая, тираническая) империя, стремящаяся завоевать весь мир».
Также Дж. де Лейси Эванс пишет: «Россия обладает огромными природными ресурсами. Её продукция в нынешнем состоянии превышает её потребление…, чтобы вызвать поразительно быстрый рост населения» [12, с. VII]. В данном отрывке представлен еще один важный сюжет современной русофобии: «У России огромные ресурсы, которые могут обеспечить ее экспансию».
Примерно в одно время с Дж. де Лейси Эвансом английский публицист Джон МакНейл пишет работу «Прогресс и современное положение России на Востоке». Она датируется 1838 годом. К этому времени Российская империя сталкивается с серьезными проблемами во внутренней и внешней политике: в 1830 году вспыхивает Польское восстание, затягивается Кавказская война – в 1834 году горские народы получают светского, военного и духовного лидера сопротивления в лице имама Шамиля.
Дж. МакНейл использует достаточно популярный прием в русофобии, сравнивая территории или завоевания России с другими странами так, как будто русские и их уже захватили: «ее (России – прим. авт.) приобретения из Турции в Азии равны по размеру всем меньшим государствам Германии, рейнским провинциям Пруссии, Бельгии и Голландии, вместе взятым; что страна, которую она отвоевала у Персии, размером примерно с Англию; что ее приобретения в Тартарии имеют площадь, равную Турции в Европе, Греции, Италии и Испании» [13, с. 142-143]. Применение подобного приема призвано напугать читателей, чтобы они стали воспринимать Россию враждебно и, в идеале, выступили единым фронтом против её неизбежной агрессии до того, как она начнется.
Дж. МакНейл утверждает, что экспансионизм России угрожает спокойствию всей Европы, а если кто-то зовет Россию на помощь, то та поможет, но уже не уйдет, как это случилось с Грузией [13, с. 27]. Таким образом, в работе Дж. МакНейла Россия предстает огромным экспансионистским образованием, использующим любые возможности и хитрости (покровительство, конфликты и пр.) для своего территориального расширения.
В завершение представленного обзора обратимся к произведению Редьярда Киплинга «Человек, который был», написанному примерно в 1890-1891 годах. За период с конца 1830-х до начала 1890-х годов Российская империя пережила поражение в Крымской войне, Великие реформы Александра II, рост террористического движения, убийство царя, продолжалась консервативная реакция в эпоху Контрреформ. Но при этом Россия продолжала расширяться: былb присоединенs Кавказ и Дальний Восток, продолжалось присоединение Средней Азии, «Большая игра» с Великобританией сводилась к ничьей.
Р. Киплинг - британский писатель и поэт, известен своими произведениями, в которых часто затрагиваются темы империализма, колониализма и международных отношений. Во многих его работах отражено негативное отношение к России. Он часто изображал нашу страну как загадочное и таинственное место, пропитанное экзотикой и мистикой, интригами и тайнами. В своих произведениях, он создавал образы русских персонажей, которые часто были представлены как коварные и жестокие, а Россия как страна, стремящаяся к мировому господству и вмешательству в дела других наций.
Одним из ярких примеров негативного отношения Р. Киплинга к России является его рассказ «Человек, который был». В этом произведении он описывает русского шпиона по фамилии Деркович, который предстает в качестве злодея и антагониста, совершающего подлые и коварные действия. Кроме того, показательными являются слова писателя, которыми он начинает эту книгу. «Давайте ясно поймем, что русский - восхитительный человек, пока он не заправит рубашку. Как азиат, он обаятелен. Однако, когда он настаивает на том, чтобы к нему относились как к самому восточному из западных народов, а не как к самому западному из восточных, он становится отклонением от типа, с которым чрезвычайно трудно справиться» [14, с. 185]. Эта цитата отражает предвзятое и расистское отношение Р. Киплинга к русскому народу. Он подчеркивает различия между западными и восточными культурами, представляя русских как «расовую аномалию», которая не соответствует ни западным, ни восточным стандартам. Р. Киплинг видит русский народ как «обаятельный» только до тех пор, пока он не начинает проявлять свою самобытность.
Русский казачий офицер Деркович «изъясняется на плохом английском и еще худшем французском» [14, с. 186], что показывает низкий культурный уровень русского офицера, не способного выучить языки цивилизованных народов.
Деркович, как и все русские, тщеславен и коварен: «Он старался, мягко оттеняя собственное превосходство, при всяком удобном случае ненавязчиво хвалить внешний вид, выучку, форму и организованность Белых гусар Ее Величества» [14, с. 188]. Как и все русские, Деркович любил выпить: «Деркович полностью погрузился в коньячное блаженство… Деркович, на дальнем конце стола, мягко сполз со своего кресла на пол» [14, с. 199], потому что выпил пять бокалов шампанского и восемь бокалов коньяка.
В рассказе Р. Киплинга присутствует человек в лохмотьях – бывший английский офицер, оскорбивший русского полковника тридцать лет назад, и оказавшийся после этого в Сибири близ Иркутска в ссылке или на каторге. От жестокости, с которой с ним обращались русские, он сошел с ума и боялся казачьего мундира Дерковича. Каким-то образом этому бывшему английскому офицеру удалось бежать и добраться до Индии. Но бездушному Дерковичу, в отличии от человечных англичан не жаль этого человека в лохмотьях: «Такая мелочь. Кто он? Царь! Высокая персона! Да плавать, то есть – да плевать на него. Верю я ему? Нет! Но в нас, славян, кто ничего ему не сделал, я верю» [14, с. 208]. В пьяном состоянии Деркович продолжал бессвязную речь, грозя англичанам, что те окажутся в Сибири или в гробу.
В произведении Р. Киплинга можно увидеть оттенки пренебрежения и критики в адрес России. Он подчеркивал негативные стороны русской культуры, а также различия между английским и русским менталитетом, представляя русский характер как загадочный и непонятный для западного человека. Писатель отмечал различия между английским и русским подходами к колониализму, преподнося англичан как благородных защитников цивилизации.
Р. Киплинг видел в России угрозу для Британской империи и западного образа жизни. В то время как он прославлял свое государство и его ценности, в нашей стране он видел угрозу для этого порядка.
Таким образом, Р. Киплинг в своем творчестве создавал образ России как враждебной и опасной страны. Негативное отношение к России отражается во многих его произведениях, формирующих определенные стереотипы и предвзятость в отношении нашей страны, в частности, в рассказе «Человек, который был» использовались следующие идеологемы:
- «русские – это азиаты»;
- «русские любят выпить»;
- «русские жестокие»;
- «русские тщеславные»;
- «русские коварные».
Итак, отметим ряд хронологических особенностей институционализации английской русофобии. Возникнув в XVI веке благодаря Р. Ченслору и Дж. Флетчеру, ее элементы уже в XVII веке проникли в английское и европейское массовое информационное пространство благодаря Дж. Мильтону. В XVIII веке вследствие петровских реформ, роль России на международной арене резко меняется. Английские дипломаты Ч. Уитворт и Дж. Гаррис изучают нового участника «Европейского концерта», пытаясь определить его сильные и слабые стороны. Великобритания пытается использовать рост могущества и военной силы России в своих интересах, навязывая ей с разной степенью успешности военные союзы. Однако после того, как Россия в коалициях с Великобританией разбивает наполеоновскую Францию, англичане понимают, что дальнейшее неизбежное усиление России грозит их собственному экономическому и политическому могуществу. В результате этого осмысления в Великобритании в XIX веке наблюдается переход к системной русофобии. Наблюдения английских торговцев, дипломатов, военных, публицистов и писателей за 300 лет ложатся в основу русофобской идеологии, т.е. совокупности идей, образов и ценностей, одиозно и тенденциозно объясняющих природу и характер русского народа как угрозы для других народов.
Далее систематизируем идеологемы, положенные в основу русофобии, в английском информационном пространстве XVI-XIX веков.
Прежде всего, отметим убежденность англичан в склонности русских к пьянству. Об этом пишут Р. Ченслор, Дж. Флетчер, С. Коллинз, Р. Киплинг. Пьянство русских описывается как повседневная практика: пьют и мужчины, и женщины, по праздникам и просто так. Чем знаменательнее повод, тем больше следует выпить, а для хозяина в России лучший комплимент – это когда гость настолько сильно напился, что даже не может вспомнить, как он ушел из гостей домой. Как и любой другой порок, образ пьянства лишает уважения в чужих глазах того, кто пьет. Аллегорией пьянства русского народа становится Деркович у Р. Киплинга: он пил весь вечер, пока не напился до состояния замутненного сознания, а вместо того, чтобы испытать сострадание к несчастному человеку в лохмотьях, стал угрожать тем, кто его приютил в своем расположении.
Через образ пьянства легко перейти к его последствиям – странностям, неадекватности, непредсказуемости, грубости и жестокости. Об этих качествах русских пишут Дж. Флетчер, С. Коллинз и Р. Киплинг. Русские жестоки по отношению к своим женщинам, которых бьют и даже безнаказанно убивают. Они жестоки по отношению друг к другу, власть жестока по отношению к подданным, а подданные по отношению к своим подчиненным, если они у них есть. Не удивительно, что человеческая жизнь в России либо вообще ничего не стоит (Дж. Флетчер), либо стоит дешевле денег (С. Коллинз). Русский царь без причины убивает случайно встретившихся и не понравившихся ему подданных, прохожие идут мимо людей, насмерть замерзающих на улице в снегу. Русские равнодушны к человеческим страданиям (Р. Киплинг).
Русские не ценят чужой жизни, а зачастую и своей собственной из-за ее тяжести и невзгод. В России вопиющая несправедливость и неравенство: пока знать ест десятки блюд из золотой посуды, огромное количество нищих русских питаются тухлой едой. Неудивительно, что русские готовы умереть в любой момент. Об этом пишут Р. Ченслор, Дж. Мильтон, Ч. Уитворт. Иногда русские занимаются самовнушением, что они хорошо живут, чтобы жизнь не казалась такой тяжелой, но англичане уверены в обратном – русские живут очень плохо, в постоянной нужде (Р. Ченслор). Стремление казаться лучше, чем есть характерно и для народа, и для власти в России. Только если первые для этого занимаются в основном самовнушением, пытаясь убедить себя и других в своей хорошей жизни, то вторые используют для этого в больших количествах золото для выплавки посуды, оплаты инкрустированной одежды, попоны и пышных дорогостоящих посольств. Так считают Р. Ченслор и Дж. Гаррис.
В любом случае, тяжелая жизнь и готовность отдать её делают русских опасным врагом на поле боя. С этим согласны Р. Ченслор и Р. Т. Вильсон. Русские могут выживать и воевать в чистом поле в дождь, снег и холод, не имея сколь-либо значимой помощи и поддержки от государства, кроме собственных запасов. Им не нужны деньги, чтобы воевать за свою страну, в отличие от западных наемных армий. И даже хаос и беспорядок, царящие в русской армии, о которых упоминают Р. Ченслор, Дж. Флетчер и Р. Т. Вильсон, не мешают русским побеждать, расширяя свое государство в течение 300 лет английских наблюдений. Видимо, поэтому, когда англичанам грозила опасность, они всякий раз пытались заключать военные союзы с русскими.
По мнению англичан, русские считают себя великим, богоизбранным, единственным сохранившим свою государственность православным народом. Русские настолько высокомерны и тщеславны, что считают себя не только не хуже, но даже лучше других народов на Земле. Это вызывает раздражение у англикан Р. Ченслора, Дж. Флетчера, Дж. Мильтона, С. Коллинза, Ч. Уитворта, Дж. Гарриса, Р.Т. Вильсона, Р. Киплинга. Возможно, англичане ощущают конкуренцию с русскими, ведь они себя считают народом-мессией, несущим посредством колониализма цивилизацию варварам. Возможно, сказывается давний конфликт между западным и восточным христианством, что заставляет западных христиан, практиковавших массовые сожжения на кострах ведьм и колдунов, обвинять русских, у которых подобные практики никогда не были массовыми, в суеверии и невежественности. Тем удивительнее, что спустя 500 лет этот мировоззренческий конфликт между русскими и англичанами по-прежнему актуален. Только теперь этот конфликт из сугубо религиозной плоскости перешел в преимущественно секулярную политическую: западный мессианский нарратив демократических постмодернистских ценностей борется за влияние в мире и за его будущее с русским нарративом традиционных ценностей. Неудивительно, что за столетия подобной борьбы у русских сформировалась подозрительность по отношению к иностранцам и неприятие критики России с их стороны (С. Коллинз, Ч. Уитворт и Р.Т. Вильсон).
Помимо пьянства, англичане приписывают русским и многие другие пороки. Например, на развратность русских указывают Р. Ченслор и Дж. Гаррис. Если к ней прибавить невежественность (С. Коллинз, Ч. Уитворт, Дж. Гаррис, Р. Киплинг) и неумеренность (С. Коллинз), то получается образ настоящее варвара или даже дикаря. Для англичан синонимом этих терминов применительно к русским является азиат. Русские, действительно, живут на границе Европы и Азии, но англичане видят в них не европейцев, а азиатов, что сближает русофобию с расизмом. Азиатами русских называет Дж. Гаррис и Р. Киплинг. Из-за того, что русские - азиаты, они неспособны к созиданию. Нецивилизованные русские могут только подражать цивилизованным европейцам. Эту мысль в своих записях проводят Дж. Флетчер, С. Коллинз, Дж. Гаррис, Р. Киплинг. Русские могут внешне усвоить европейский этикет при дворе, но внутри все равно остаются теми же самими нецивилизованными коварными азиатами.
Русским нельзя верить. Они коварны и лицемерны. В этом уверены Р. Ченслор, Дж. Мильтон, Ч. Уитворт, Дж. Гаррис и Р. Киплинг. Русский будет говорить о дружбе, слушать твои слова и искать в них слабость, которой обязательно воспользуется. Поэтому русских нельзя просить о помощи. Хотя сами англичане в критические моменты своей истории именно это и делали, и русские не раз их спасали, что лишь доказывает ложность русофобии.
Русские не доверяют друг другу: власть и народ в России не только не верят, но и презирают и боятся друг друга, по мнению Дж. Флетчера, С. Коллинза и Ч. Уитворта. Если правитель в России хочет пользоваться народной любовь, то ему следует терроризировать знать, элиту, чиновничество. Простые русские люди обязательно оценят подобную политику и поддержат ее как месть за коррупцию и беззаконие со стороны вышестоящих. Но власть в России не довольствуется притеснением лишь знати и элит. Она попытается отнять у людей то, что ей понравится. Преступления в России совершаются под прикрытием власти (Ч. Уитворт). В ответ на это русский народ прячет свое богатство от власти. Страна находится в состоянии перманентного воровства (Р. Ченслор, Дж. Флетчер, Дж. Мильтон, С. Коллинз, Ч. Уитворт, Дж. Гаррис): гарантии частной собственности здесь не работают, в судах процветает коррупция, в любой момент у человека могут отнять его имущество без какой-либо законной причины. Ситуация с повсеместным воровством в России настолько вопиющая, что сами правители русских не хотят себя ассоциировать со своим народом (например, Иван Грозный) и считают иностранцев лучше русских (например, Петр Великий). Об этом пишут Дж. Флетчер и Ч. Уитворт.
От неминуемой гибели Россию удерживают два обстоятельства. Во-первых, русским не нужна свобода. Все русские – рабы. Они мечтают служить и подчиняться, как это видят Р. Ченслор, Дж. Флетчер, Дж. Мильтон, С. Коллинз, Ч. Уитворт, Дж. Гаррис. Они сами приходят к царю и просят разрешить им служить ему. Во-вторых, в России сильнейшая тирания и деспотия, о которых пишут С. Коллинз, Ч. Уитворт, Дж. де Лейси Эванс. Пока власть в России деспотична, она будет существовать и расширять свои границы, представляя угрозу для остального мира. В этом России помогут её огромные ресурсы.
Уже в XVI веке англичане пишут об обширности России (Р. Ченслор). Начиная с XVIII века, они сравнивают её территорию с остальной Европой (Ч. Уитворт), а в XIX веке уверены в экспансионизме русских. На основе последней идеи Дж. де Лейси Эванс, Дж. МакНейл и Р. Киплинг пытаются сформировать фобию у европейцев перед русской угрозой. Образ агрессивной русской экспансии гармонично сочетается с угнетением народов, уже подчиненных русскими. О них, в частности, пишут Дж. Флетчер и Ч. Уитворт. Эти народы порабощены, вынуждены платить русским дань, и еще менее развиты, чем сами русские. Царская власть в России не дает никому (ни русским, ни инородцам) иметь оружие и учиться военному делу, чтобы её не могли свергнуть. Поэтому долгом цивилизованных европейских народов (многие из которых имели собственные колониальные империи – прим. авт.) является помощь порабощенным русскими народам в их борьбе за свободу. Во всяком случае, Р. Киплинг в рассказе «Человек, который был» описывает ситуацию, в которой даже присоединенные к Британской колониальной империи народы Индии презирали и ненавидели именно русских, а не британцев.
Но русские идут еще дальше. Они не только притесняют покоренные народы, но и не позволяют честным, умным и талантливым русским подниматься наверх по социальной лестнице, зарабатывать и достойно жить. На это обращает внимание Дж. Флетчер. Таких русских преследуют, у них все отнимают и наказывают. Подобные случаи демотивируют остальных русских что-либо делать, порождая в них лень и пассивность. Русские, по мнению англичан, делают все по минимуму, только чтобы не умереть от голода. Ведь если ты начнешь делать больше, то твоя жизнь станет лучше, у тебя что-то появится, чего нет у других, и тогда к тебе обязательно придут и это заберут люди царя, дворяне, чиновники или кто-то еще.
О русской лени и нерешительности русских чиновников пишут Дж. Флетчер, Ч. Уитворт и Дж. Гаррис. Они не могут принять сами никакого решения и ждут, что за них это сделает вышестоящая инстанция. Это прямое следствие русской деспотии и парализующего волю рабского менталитета русских. Зато русские чиновники коррумпированы, берут взятки и грабят собственное население.
Хронологически первыми, в XVI веке, возникают образы русских как рабов, пьяниц, заблуждающихся в правильности своей религии (что неудивительно найти у англикан о православных в эпоху религиозных войн в Европе) и беспорядочно воюющих людей (что не мешает русским присоединять Поволжье и Сибирь).
В XVII веке к этим образам добавляются жестокость (что неудивительно после ужасов опричнины и Смутного времени), беззаконие, а также взаимное недоверие народа и власти в России (что закономерно в условиях «Бунташного века»).
В записях англичан о России XVIII века укореняются образы коварства, лени и неполноценности русских в сравнении с настоящими цивилизованными европейцами. Появляются расистские отождествления русских с азиатами.
И уже в XIX веке англичане добавляют, что русские обладают огромными ресурсами и территориями и, безусловно, хотят захватить абсолютно весь мир.
Прослеживая динамику конструирования сюжетов и образов русофобии в английских источниках XVI-XIX, можно обнаружить закономерность. Сначала английские авторы концентрируют свое внимание на пороках русских и не видят в них угрозы, ведь русская армия – это недисциплинированная толпа. Речь идет об описании очередного варварского народа на краю цивилизованного мира, с которыми в большом количестве начали знакомиться европейцы в эпоху Великих географических открытий. Вероятно, в представлениях англичан того времени русские были скорее в одном ряду с турками, чем с немцами или даже поляками. Англичане уверены, что русские не понимают своих преимуществ, и им о них никто не расскажет. Поэтому и перспективы у России неочевидны, а успехи случайны. Однако постепенно англичане начинают обращать внимание на успехи «порочных» русских. Вероятно, их начинает пугать устойчивость Русского царства, пережившего кризис Смутного времени, и даже продолжившего расширять свою территорию. Поэтому англичане добавляют в образ русских жестокости, агрессивности, вспыльчивости и неуправляемости. Все это делает их мало предсказуемыми для рациональных англичан. Затем англичане обращают внимание на коварство русских. С ними нельзя договариваться, т.к. они обязательно обманут. Образ русских из внутриполитической сферы переходит во внешнеполитическую. И в завершение процесса оформления и систематизации идеологии русофобии англичане открыто предупреждают мир о стремлении России к мировой экспансии. В их представлении Британская империя несет всему миру цивилизацию и справедливый порядок, а Российская империя варварство и порабощение.
Образы России, созданные англичанами в XVI-XIX века, и легшие в основу идеологии русофобии, условно можно разделить на три группы.
Первую группу можно обозначить как политический образ России. Сюда будут относиться следующие идеологемы:
- «Россия – это деспотическое, тираническое государство»;
- «русским не нужна свобода, они рабы и хотят подчиняться сильной власти»;
- «в России процветает коррупция»;
- «органы власти в России не принимают значимых решений без санкции вышестоящего руководства»;
- «власть и народ в России не доверяют друг другу и презирают друг друга»;
- «Россия и ее ресурсы огромны, она стремится к экспансии»;
- «Россия порабощает другие народы».
Вторую группу можно обозначить как культурный образ России. К ней относятся следующие идеологемы:
- «русские суеверны и невежественны, их религия далека от истинного христианства и является идолопоклонством»;
- «русские ничего не могут создать, они могут только подражать»;
- «у русских нет вкуса»;
- «русские отстали в развитии от цивилизованного Запада»;
- «русские – это азиаты, а не европейцы».
Третью группу следует идентифицировать как обыденный образ России. Здесь представлены следующие идеологемы:
- «все русские пьют»;
- «все русские воруют»;
- «все русские жестокие»;
- «все русские ленивые»;
- «все русские развратные и испорченные»;
- «все русские не знают меры»;
- «все русские коварные и лгут»;
- «все русские тщеславные»;
- «все русские расточительные»;
- «все русские любят произвести впечатление, но на самом деле их положение хуже, чем они хотят показать»;
- «русские привыкли жить в тяжелых условиях»;
- «русские легко расстаются с жизнью»;
- «все русские считают себя лучше других»;
- «у русских нет порядка, им чужда дисциплина»;
- «русские не любят умных, честных и талантливых людей»;
- «русские странные, загадочные, непонятные и непредсказуемые»;
- «русские любят и умеют воевать»;
- «русские не терпят, когда Россию критикуют иностранцы; они считают, что только русские могут критиковать свою страну».
Итак, выведем итоговый русофобский образ России, сформированный на основе английских источников XVI-XIX веков: «Россия – это огромная страна, с огромными ресурсами, стремящаяся к завоеванию мира. Власть в России – тирания и деспотия. Понятие свободы ей чуждо. Власть и народ в России не доверяют друг другу и ненавидят друг друга. Россию населяют рабы, нищие, пьяницы, воры, лгуны и лицемеры, тщеславные, жестокие, ленивые, развратные, неумеренные, суеверные и невежественные люди, которые считают себя лучше и выше других народов. Русские давно отошли от христианских ценностей и стали идолопоклонниками. Они порабощают другие народы, им чужды порядок, дисциплина и вообще всё хорошее, а умных и талантливых людей в своем народе они уничтожают. Поэтому сложно предсказать, как русские себя поведут. Русские привыкли жить в условиях несправедливости и постоянной нужды. Их жизни ничего не стоят, поэтому они хорошие воины. Русские ничего не могут создать, они азиаты и способны лишь подражать цивилизованной Европе. Русские – враги цивилизации, демократии, свободы и порядка».
Резюмируя, отметим, что русофобия в английском информационном пространстве восходит к негативным образам России в описаниях торговцев и дипломатов XVI века, приобретает в течение Нового времени системные характеристики в описаниях интеллигенции и дипломатов, становясь уже в XIX веке в сочинениях публицистов и военных основой антироссийской политической доктрины, активно используемой и в XXI веке.
ЛИТЕРАТУРА
1. Крыжко Е. В., Пашковский П. И. Генезис и особенности англосаксонской русофобии: геополитическое измерение // Регионология. 2023. № 1 (122). С. 30-45.
2. Журавлева Л.А., Зарубина Е.В., Ручкин А.В., Симачкова Н.Н., Чупина И.П. Современная русофобия: ментальные истоки // Образование и право. 2022. № 8. С. 146-153.
3. Тамбиянц Ю. Г., Терещенко О. В., Кулик С. В., Гнатенко Н. И. Русофобия как теоретический феномен: попытка концептуализации внешних проявлений // Социально-гуманитарные знания. 2023. № 7. С. 93-99.
4. Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке / Пер. с англ. и комм. Ю. В. Готье. — Москва: ОГИЗ-СОЦЭКГИЗ, 1937. — 308 с.
5. Флетчер Дж. О государстве русском. – Санкт-Петербург: издание А. С. Суворина, 1906. - 138 с.
6. Лимонов Ю. А. Время возникновения «Истории Московии» Джона Мильтона // Вспомогательные исторические дисциплины, Т. XI. 1979 г. С. 134-141.
7. Московия Джона Мильтона, со статьей и примечаниями Ю. В. Толстого. - Москва: издание Императорского Общество истории и древностей российских при Московском университете, 1875. - 83 с.
8. Коллинз С. Нынешнее состояние России, изложенное в письме к другу, живущему в Лондоне. - Москва: Университетская типография, 1846. - 47 с.
9. Уитворт Ч. О России, какой она была в 1710 году // Россия в начале XVIII века. Сочинение Ч. Уитворта. - Москва: АН СССР, 1988. – 222 с.
10. Гаррис Дж., лорд Мальмсбери. Россия в царствование Екатерины II (переписка английского посланника при дворе Екатерины II, 1778-1783) // Русский архив. 1874. Кн. 1. № 6. С. 1465-1512.
11. Уилсон Р.Т. Замечания англичанина о русских / [Из кн. сэра Роберта Вильсона "Brief remarks on the character and composition of the Russian army, and a sketch of the campaigns in Poland in the years 1806 and 1807..."] // Вестн. Европы. 1812. Ч. 65. № 18. С. 135-141.
12. Evans G. de Lacy. On the Practicability of an Invasion of British India. - London: Printed by William Clowes, 1829. - 147 р.
13. McNeill J. Progress and Present Position of Russia in the East. – London: Printed by William Clowes and sons, 1838. - 151 р.
14. Kipling R. Mine own people. The man who was. – Leipzig: Printed by F.A. Brockhaus. – P. 185-210.
Новое
Видео
9 декабря 1769 год День Героев Отечества. Памятная дата России.
9 декабря в 1769 году Екатериной II учрежден орден Святого Георгия – высшая военная награда
16 апреля 1945 год Берлинская операция
16 апреля 1945 года началась Берлинская стратегическая наступательная операция. Штурм осуществлялся силами 2-го Белорусского фронта маршала Рокоссовского, 1-го Белорусского фронта маршала Жукова и 1-го Украинского фронта маршала Конева. Уже через 5 дней наши передовые части вышли на северную и юго-восточную окраины Берлина
Висло-Одерская операция. 12 января – 3 февраля 1945 года (Реплика Михаила Мягкова)
Висло-Одерская операция. 12 января – 3 февраля 1945 года (Реплика Михаила Мягкова)