Поэтические баталии в годы Первой мировой (наблюдение историка)

Недавно я перечитывал интересный сборник статей "Пролегомены к антропологическому кризису нашего времени". Как и любая хорошая книга, она вышла малым тиражом и оказалась доступна лишь немногим. Открывалась она статьей К.В. Сергеева, одного из наиболее любопытных российских представителей политической науки. В ней он ставил (к сожалению, не решал) проблему формы передачи знания. Ведь в голове каждая мысль находится в соотношении с множествои других мыслей, имеет миллиарды оттенков, тонкостей, сложностей (порой не всегда рефлексируемых). Соответственно, в наше время настал именно кризис формы, а не самой мысли. Формы передачи и репрезентации. Научная рефлексия, скорее, губит это разнообразие. 

Конечно, это достаточно сжатое и весьма грубое изложение той статьи (по тому же принципу, почему Деррида не хотел давать четкое определение деконструкции), однако сама идея поиска формы мне понравилась. В это время работал над темой образов героев в общественном дискурсе России в годы Первой мировой. Листая желтые подшивки газет, я с удивлением обнаружил весьма интересную форму осмысления происходящего, которая в наши дни погибла полностью. Речь идет о поэтической форме. Нет, это не написание стихов «на злобу дня» (современный быковский «Гражданин поэт» вообще не имеет ничего общего с тем, что было у нас тогда). Это и не дискуссия высокопарных поэтов. Поэзия – как форма мышления и публичного диалога, способная на передачу смыслов не хуже современной, скажем, аналитической журналистики (тот же современный журнал «Эксперт»).

Я не хочу обсуждать ни достоинства, ни недостатки этой формы. Мне интересно просто привести несколько примеров подобных поэтических диалогов, которые разворачивались на страницах наших изданий и которые позволяли (учитывая, кстати, цензуру) поднимать глубинные вопросы. Все это, на мой взгляд, прежде всего, отражает особенности общественных настроений и их трансформацию.

Первый подобный «диалог» начался в октябре 1914 г. Для того чтобы его понять, нужно знать контекст.  Первая мировая война в обществе, и «литературном Петрограде» в частности,  была принята с энтузиазмом.  Газеты и журналы наполнились патриотическими стихами, возносящими войну, называющими ее «святой» и «освободительной». Многие общественные деятели писали, что удушающая повседневность дрогнула и ушла в прошлое, мир изменился, и вот теперь, сейчас, настала эпоха истинного героизма ,высот духа, истинного творчества.  К.Н. Леонтьев, с его осуждением мещанства, был бы рад. Под воздействием патриотического всплеска, порою приобретавшего истерические нотки, многие писали и поэты (например, Н. Гумилев и С. Кречетов) пошли на фронт, решив собственноручно внести вклад в предстоящую победу над «полчищами тевтонов» и утверждением могущества "святой Руси".

Однако не все поддались общественным веяниям. Среди них оказался известный поэт Игорь Северянин. Сложно сказать, что было причиной: нежелание идти на фронт, пацифизм или страсть к эпатажу. Я не хочу вникать в его интенции. Мне важно другое: в октябре 1914 г. он опубликовал в «Биржевых новостях» стихотворение «Еще не значит быть изменником». Нужно понимать тот контекст, чтобы уяснить, какой резонанс вызвало это произведение. Автор осмелился выступить (покуситься  на "святое"!) против широкого патриотического порыва. Он выступил адвокатом дьявола, а именно – радостей повседневной жизни. Сильно огрубляя, его слова можно на современный язык перевести так: «Пожалуйста, меньше патриотического пафоса» (кстати, поэтическая форма сама по себе позволяет сказать так много всего, что выделение лишь этой мысли кажется кощунством).

Еще не значит быть изменником -

Быть радостным и молодым,

Не причиняя боли пленникам

И не спеша в шрапнельный дым…

Ходить в театр, в кинематографы,

Писать стихи, купить трюмо,

И много нежного и доброго

Вложить к любимому в письмо.

Пройтитьсяпо Морской с шатенками,

Свивать венки из кризантэм,

По-прежнему пить сливки с пенками

И кушать за десертом крэм -

Еще не значит… Прочь уныние

И ядовитая хандра!

Война – войной. Но очи синие,

Синейте завтра, как вчера!

Война – войной. А розы – розами.

Стихи – стихами. Снами – сны.

Мы живы смехом! живы грезами!

А если живы – мы сильны!

В желаньи жить – сердца упрочены…

Живи, надейся и молчи…

Когда ж настанет наша очередь,

Цветы мы сменим на мечи!

 

Уже вскоре редакция была завалена гневными отзывами. 27 октября некоторые из них оказались на страницах издания:

1.

 Довольно всякой дряни нам,

Стихи иные – хлам!

Молчать бы Северянинам, -

Не время для реклам!!

Александр Рославлев

2.

Двум «Северянинам» от единственного Вадима Южанина

Еще не значит быть единственным,

Наговорив жеманный слов

Иль написав в пылу воинственном

Листы бессмысленных стихов.

Еще не значит быть сатириком,

Послав в газетные столбцы,

Открытку с звонким панегириком

Гражданству. Бедные скопцы!

Один из них увлекся розами,

С шатенками вкушая чай,

Другой старается березами

Загнать людей в гражданский рай.

Два бедных, жалких «Северянина»

Сцепилися один с другим,

Но вот раздался глас Южанина

С священным именем Вадим.

Дрожит земля, туман таинственный

Клубится, как шрапнельный дым.

Идет! Идет поэт единственный.

С Священным именем Вадим.

Падут во прах два Северянина

Пред ликом нового царя,

Когда могучий глас Южанина

Над миром пролетит, гремя.

Вадим Южанин

3.

Последнее стихотворение весьма интересно тем, что оно в поэтической форме (что позволяет лучше передать отдельные оттенки) воплощает традиционные представления общественных патриотических кругов того времени. Весьма интересно и противопоставление двух поэтов: реального Игоря Северяниина и вымышленного Вадима Южанина (отсылка к легендарному Вадиму). Но это так, заметка на полях.

Все это заставило И. Северянин дать «поэтический» ответ, в котором он развил мысль и поднял интересный вопрос: а принесут ли поэты пользу на фронте? (однако и это выделение центрального вопроса будет не самой точной передачей смыслов стихотворения)

 

МОЙ ОТВЕТ

Еще не значит быть сатириком -

Давать озлобленный совет

Прославленным поэтам-лирикам

Искать и воинских побед…

Неразлучаемые с Музою

Ни под водою, ни в огне,

Боюсь, что будем лишь обузою

Своим же братьям на войне.

Мы избалованы вниманием,

И наши ли, pardon, грехи,

Когда идут шестым изданием

Иных “ненужные” стихи?!..

– Друзья! Но если в день убийственный

Падет последний исполин,

Тогда ваш нежный, ваш единственный,

Я поведу вас на Берлин!

Конечно же, этот ответ не остался без своего ответа. Общественное мнение 1914 г. не могло простить хоть какие-либо антивоенные заявления, тем более раздающиеся из уст столь известного человека.
На мой взгляд, лучшим ответом стал следующий (он интересен не только хлесткостью слов, но и той социальной онтологией, на которой строится все стихотворение):

 

***

Ликует смерть. Душа изранена

Во взоре – гнев, на сердце – месть…

Ах, уберите Северянина –

И без него заботы есть!

Пусть он погасит пыл воинственный,

Его претензии смешны:

Он слишком нежный, наш «единственный»,

Для славных подвигов войны.

Он избалован преклонением,

И – бедному – ему-ль понять,

Что, как курьез, шестым тиснением

Его стихи идут в печать

Ему с его бесславной музою

Давно пора убавить спесь…

Не оказался б он обузою

Не только на войне,  — и здесь.

М. Турчин

Я не хочу вдаваться в подробности тех трансформаций, которые произошли за следующие полтора года (все же это не тема блого-заметки). О них я писал в отдельной статье по идеологическим причинам делегитимации царской власти.  Мне хочется обратить внимание на другую поэтическую дискуссию, которая возникла 6 июня 1916 г.  Она, на мой взгляд, может являться очередным доказательством тех пессимистических настроений, которые овладевали широкими кругами. Сейчас некоторые очень любят превозносить значение Брусиловского прорыва, однако на самом деле именно он и стал последним гвоздем в гроб царской России. Однако речь все же идет о тех днях, когда Брусиловский прорыв, на который возлагали большие надежды, только-только начался, и началась очень успешно.

Примерно в это время поэт К. Бальмонт вернулся в Петроград с Кавказа. О чем была информация в Биржевых ведомостях (этот факт важен для понимания диалога). Через некоторое время (6 июня 1916 г.) там появляется следующее стихотворение К. Бальмонта

 

Воля кличет

Воля кличет. Голос горный,

Клекот сильного орла.

И в ответ, как звук повторный,

Чу, орлица завела.

 

Воля кличет нас к созданью

Торжествующих примет,

Мы идем за новой данью,

Воплощаясь в новый свет.

 

В лике львином и орлином

Дан завет для наших дум

Не напрасно снятся сны нам

Сон так – как Эрзерум.

 

Не напрасно мы ходили

К высям сумрачных Карпат

Вот мы снова в ярой силе,

Вот мы снова бьем в набат.

 

И не медлит на пределе

Лед сломавшая вода.

Воля кличет нас до цели

До орлиного гнезда.

Я не берусь за полную деконструкцию этого стихотворения, но исходя из контекста, логики того времени, все эти образы переводились на простой язык примерно так: все, лед тронулся, мы скоро одержим победу. Поэтическое изложение тех надежд, которые воскресли в обществе на короткий период, мне кажется очевидным.

А вот теперь внимание. Полтора года назад за антивоенные высказывания (ну антивоенные, я, естественно, преувеличиваю) Северянина заклевали. Бальмонт же получил следующий ответ:

К.Д. Бальмонту

(Открытое письмо)

На север, в столицу вернулся поэт –

Из края волшебного  - ныне,

Где розовых вишен так нежен расцвет

Где море певучее сине.

Где солнце, горячее солнце с небес,

Ласкает природу лучами.

Где все – точно в сказке волшебных чудес,

Куда ты ни взглянешь очами.

На север холодный тумана и слез,

На солнце, где нет и намека.

Какие ты песни с собою принес

С богатого солнцем Востока?

Нам холодно, сыро под вечным дождем;

Наш день безотрадный так тесен… (выделение мое – К.П.)

Ты спой нам о солнце, о солнце!.. Мы ждем,

Мы ждем твоих солнечных песен!

Е.М.

Сам факт пессимизма (перемешенного со слабой надеждой на лучшее), на мой взгляд, на лицо.