Использование компаративной и реверсивной хронологии в изучении и преподавании европейской истории ХХ века

 

Взаимодействие разнонаправленных по своему вектору тенденций исторического развития народов и стран на протяжении «короткого» ХХ века – временного периода с 1914 по 1991 г., признанного таковым большинством современных исследователей, серьезно затрудняет реконструкцию целостной картины событий новейшей эпохи, а главное – понимание глубинных причинно-следственных связей, обусловивших указанный процесс. Решению проблемы в значительной степени могло бы способствовать построение объективной научной периодизации, дающей возможность представить комплексный анализ отдельно взятых темпоральных отрезков с учетом генеральных тенденций, характеризующих изменения в основных сферах человеческой деятельности: политике, социальных отношениях, экономике и культуре.

Общепризнанным является тот факт, что масштабные трансформации конца ХХ – начала XXI вв. актуализировали вопрос о выработке критериев такой периодизации. В то же время очевидная незавершенность целого ряда модификаций, которые социумы претерпевают сегодня, воздвигает препятствия как онтологического, так и гносеологического рода. Примерами могут служить отмеченные специалистами явления различного протекания астрономического (физического) и локального (внутреннего системного) времени, возникновение феномена его «сжатия» в эпоху фазового демографического перехода 1955 – 2045 гг., а также сокращение диапазона памяти у поколений людей, родившихся и вступивших в зрелый возраст на протяжении указанного периода[1].

Анализируя совокупность предлагаемых критериев периодизации новейшей истории, можно прийти к выводу о том, что ведущими среди них по степени распространенности являются: во-первых, личностный, во-вторых, военно-политический, в-третьих, социально-экономический.

Суть личностного подхода определяется той ролью, которую всегда играли политические лидеры в истории. Для новейшего ее периода эта роль в большинстве случаев действительно велика, особенно в условиях существования тоталитарных и авторитарных режимов, основанных на диктаторской власти индивидуумов, обладавших ярко выраженным стремлением к лидерству[2]. Отсюда появление не только в исследовательских монографиях, но и в базовых пособиях для средних и высших учебных заведений периодизации по годам пребывания у власти Ленина – Сталина – Хрущева – Брежнева – Горбачева, или, скажем, Гитлера и Муссолини (впрочем, аналогичная тенденция наблюдается и в периодизации американской истории по «эпохам» Ф.Д. Рузвельта, Д. Эйзенхауэра, Дж. Кеннеди, Р. Рейгана и т.д.). Однако постановка в центр исторического процесса одной, даже блестящей личности, оказавшей значительное влияние на ход дальнейших событий, фактически сводит их объяснение к проекции властной воли политического лидера. Другими словами, происходит редукция нашего понимания всего комплекса факторов, определивших траекторию движения. Таким образом, очевидно, что личностный критерий периодизации неприменим для научной периодизации новейшей истории.

Использование военно-политического критерия кажется, на первый взгляд, вполне закономерным и обоснованным, принимая во внимание колоссальное значение, которое имели мировые войны и другие вооруженные конфликты глобального значения (к примеру, вьетнамская война 1964 – 1975 гг. или советско-афганская война 1979 – 1989 гг.) в истории ХХ века. Характерно, что в современной историографии получает все большее распространение точка зрения о том, что хронологический отрезок 1914 – 1945 гг. следует рассматривать как целостную «эпоху катастроф», или, что представляется более точным, как «эпоху войн и революций», вызвавших глобальный кризис основ индустриальной цивилизации. Но даже сторонники такого подхода признают ограниченность анализа тенденций и событий первой половины прошлого столетия через призму исключительно военно-политических факторов. Так, один из них – С.В. Артамошин – справедливо подчеркивает, что упомянутый период глобальных потрясений определяется не только «политическим противостоянием», но и «разрушением традиционных социальных отношений, созданием новых духовных ценностей и строительством мира «с нуля»[3]. В этой связи военно-политический критерий периодизации, имеющий, конечно, важное значение как частный случай, скажем, для определения темпоральных рамок трансформации систем международных отношений в ХХ в. (Венская – Версальско-Вашингтонская – Ялтинская), все же, по нашему мнению, не может рассматриваться в качестве универсального подхода.

Аналогичной оценки заслуживает и другой вариант периодизации по политическим мотивам, а именно, конституционный критерий, предложенный в середине 2000-х гг. известными отечественными историками А.Н. Медушевским и Р.Г. Пихоя. Калькируя деление исторического процесса на периоды в соответствие с формами республиканского правления, зафиксированного в Основных законах Франции конца XVIII – середины ХХ в., эти и некоторые другие специалисты стремятся обосновать начало современной истории СССР (России) годом принятия Конституции 1977 г., который открыл, по их мнению, «нисходящий тренд» в развитии отечественной государственности. Комментарии, как говорится, излишни…[4].

Полагаем, что третий из широко используемых принципов – социально-экономический, доминировавший в отечественной историографии с 1920-х по 1990-е гг. как необходимый элемент марксистско-ленинской парадигмы общественного дискурса, не нуждается в подробном критическом изложении. Классическая формационная «пятичленка», введенная основоположниками марксизма, явилась для своего времени настоящим вызовом как династийно-личностной, так уж тем более клерикальной периодизации всемирной истории, хотя в основе своей она опиралась на взгляды мыслителей XVI – XVIII вв. Вместе с тем к 1950-м гг. узость отличавшего марксистскую периодизацию экономического детерминизма при игнорировании ее создателями духовной жизни социума стали очевидны даже для верных адептов «единственно правильного учения», часть которых вступила, к примеру, в схоластическую по сути полемику по интерпретации и периодизации сначала «азиатского способа производства», затем «некапиталистического развития», и наконец, что для нас более существенно, «общего кризиса капитализма», которым и должна была завершиться, по мысли ортодоксальных марксистских идеологов, новейшая история. Справедливости ради стоит признать, что автору этих строк также пришлось участвовать в дискуссиях вокруг этих «проблем», хотя и на завершающем этапе. Характерным их эпилогом является, с нашей точки зрения, схема восьми последовательно сменявших друг друга фаз исторического развития, представленная в труде И.М. Дьяконова, рассмотревшего, хотя для нового и новейшего времени довольно поверхностно, исторический путь человека от древности до конца прошлого столетия[5].

Возникает закономерный вопрос: где же выход из методологического тупика и что может дать современный комплексный междисциплинарный подход к периодизации истории «короткого» ХХ в.? Для автора данной статьи ответ очевиден – использование компаративной и реверсивной методик определения темпоральных границ процессов и событий новейшей истории.

При этом следует подчеркнуть, что, несмотря на хорошо осознаваемую профессиональными историками условность и ограниченность всякой периодизационной схемы, ее применение в ходе исследовательского поиска и обобщения полученных результатов, по глубокому убеждению автора, отличает любой объективный научный анализ от каких бы то ни было политических спекуляций или идеологического мифотворчества. Данная аксиома справедлива и с дидактической точки зрения, учитывая стремление преподавателей истории предложить учащимся определенные временные ориентиры событий, наметив этапы процессов длительной исторической протяженности – от генезиса нового качества до завершения его развертывания в пространственно-темпоральном континууме.

В свою очередь методика определения хронологических рамок не должна ограничиваться использованием какого-то одного критерия, как было показано выше. Современный уровень изучения событий прошлого во временном аспекте все настоятельнее требует от специалистов умения руководствоваться комплексом критериев, взаимно дополняющих и не противоречащих друг другу. Мы имеем в виду факторы, определяющие социально-политические, экономические и культурологические аспекты истории цивилизации, понимание которых невозможно вне указанных выше компаративнойи реверсивнойметодик.

Характеризуя первую из них – компаративную хронологию, подчеркнем необходимость кросс-культурного рассмотрения исторических процессов на европейском пространстве в новейшее время. В самом деле, использование сравнительной хронологии генезиса и эволюции, к примеру, тоталитарных режимов в СССР, Германии и Италии позволяет историку на основе актуализации как их общих черт, так и специфических отличий прийти к значимым обобщениям.

Приведем конкретный пример. Поиски ответа на закономерный вопрос о причинах различной длительности существования указанных режимов – более 70 лет для советского варианта, примерно 20 лет для итальянского и всего лишь 12 лет для германского, заставляют исследователя, преподавателя, а вместе с ними и учащихся проанализировать и сопоставить предпосылки возникновения указанных систем, а также те процессы, которые характеризовали общественно-политическую, экономическую и культурную динамику их эволюции с учетом окружавших эти режимы реалий ХХ в. Оставляя в стороне рассмотрение всего комплекса факторов, укажем только на корреляцию достигнутого уровня индустриальной модернизации в Советской России, фашистской Италии и нацистской Германии с продолжительностью существования антидемократических режимов. Очевидно, что картина станет более полной, если мы примем во внимание также географическое положение, особенности исторического развития и этно-конфессиональной структуры советского, итальянского и германского социумов.

Равным образом сопоставление хронологии возникновения и этапов проявления глобальных экономических кризисов, скажем, 1929 – 1933 и 1973 – 1975 гг. способно вывести обществоведов не только на путь адекватной их интерпретации, но и послужить методологической основой прогнозирования и оценки явлений подобного рода уже для текущего, XXI столетия. Тогда компаративный хронологический подход откроет специалистам возможность проанализировать любопытную зависимость между степенью координации действий властных элит ведущих государств в процессе поиска путей преодоления указанных кризисов и длительностью периодов экономической депрессии. С этой точки зрения, кризисная ситуация в мировой экономике 2008 – 2009 гг. покажется не столь драматичной, учитывая значительно возросший уровень глобализации и интеграции национальных хозяйственных комплексов в постиндустриальную эпоху.

Не следует забывать и о межрегиональном аспекте методики компаративной периодизации, учитывая хорошо известную специалистам асинхронность стадиального исторического развития цивилизаций и отдельных государств, каждому из которых (так называемых изолятов[6]) присуща своя временная парадигма.

В указанном смысле можно апеллировать к большому количеству конкретных примеров такого асинхронного развития, принимая в качестве эталонной модели для нового и новейшего времени наиболее передовую в сциентистском смысле евро-атлантическую цивилизацию. Достаточно сопоставить периодизацию истории XVI – XX вв. для Западной Европы, России, стран Азии и Африки, государств Центральной и Южной Америки, оставляя за рамками анализа существовавшее в этих регионах и странах на протяжении веков летоисчисление по сакральным и династическим циклам.

В отношении второй из выделенных нами методик – реверсивной хронологии, стоит отметить ее применение прежде всего в анализе долгосрочных, стратегических тенденций. Именно реверсивная хронология дает исследователю уникальную возможность обратиться к истокам, историческим корням того или иного явления, реконструируя весь сложный комплекс причинно-следственных связей, рассматриваемых словно бы «с высоты птичьего полета», или как некий завершенный этап развития. При этом реверсивная хронология хорошо согласуется с логикой дедуктивного метода познания исторической ткани ушедших эпох.

Так, например, использование реверсивной хронологии открывает перед историком широкий спектр факторов, которые в конечном итоге привели к коллапсу коммунистических режимов в Восточной Европе и распаду Советского Союза. В этом случае обратный отсчет времени позволяет избавиться от упрощений и односторонности в оценке объективных тенденций, не оставивших шансов для выживания тоталитарных государств в контексте развернувшейся на рубеже 1970-х – 1980-х гг. постиндустриальной модернизации.

То же можно сказать относительно обратного отсчета времени при анализе событий, вызвавших такие глобальные катаклизмы, как Первая и Вторая мировые войны, когда характерный для истории как гуманитарной дисциплины взгляд назад приобретает сугубо инструментальный характер, позволяя исследователю выявить первые, часто довольно отдаленные по времени от начала конфликтов признаки их возникновения. В частности, говоря о предпосылках Первой мировой войны следует, очевидно, обратиться к периоду 1890-х – 1900-х гг., когда произошло «закрытие» мира как окончание процесса закрепления за ведущими державами всех еще остававшихся незанятыми территорий, за исключением Антарктиды, оставшейся под международным контролем. А истоки возникновения Второй мировой войны, видимо, необходимо анализировать вместе с исследованием «несущих конструкций» всей Версальско-Вашингтонской системы, обреченной с момента создания на коллапс по истечении сравнительно короткого времени.

Применение реверсивной методики, кроме того, весьма полезно для политических деятелей и дипломатов в практической плоскости, учитывая отмеченное в начале статьи «сжатие времени», характерное для всего периода новейшей истории. Именно реверсивная хронология оставляет им шанс осмотреться, приняв во внимание прецеденты прошлого, чтобы сформулировать верное решение в моменты выбора сценариев дальнейших действий, называемых точками бифуркации.

Наглядным примером такой бифуркации является, на наш взгляд, ситуация, сложившаяся в международных отношениях к середине 1939 г., когда игнорирование лидерами СССР, Великобритании и Франции исторического прецедента – динамики нарастания потенциала конфликтности в процессе «втягивания» ведущих держав в глобальный военный конфликт летом 1914 г. не позволило их лидерам, властным элитам и широкой общественности совместными усилиями предотвратить Вторую мировую войну.

Резюмируя, еще раз подчеркнем, что использование комплекса социально-экономических, политических и культурологических критериев в периодизации истории ХХ века, представленной под компаративным или реверсивным ракурсами, открывает перед исследователями в ходе поиска, а педагогами в процессе трансляции знаний учащимся совершенно новые горизонты понимания причинно-следственных связей событий прошлого.